Псих

Я пришёл не с пустыми руками, бутылка 0.7 водки и вино, белое полусладкое болталось у меня в пластмассовом пакете. Сказать по правде, меня всегда подташнивает от полусладкого. Приторно мне, но после водки было в самый раз. Поставив всё на кухонный стол к уже наполовину пустой бутылке текилы, я обратил внимание на ещё две точно такие же бутылки водки, стоящие под стулом, на котором сидела девка в кожаном сарафане и в чёрных чулках. У неё было мягкое тело. «Хорошо! – подумал про себя я, – дистрофички уже порядком успели подзаебать». Мне хочется такого, чтобы можно было схватиться за зад, а может даже за бока и ебать, ебать. Чтобы даже маленький животик был. Одним словом бабу, сисястую и жопастую! Глядя на то, как приподнимался край сарафана, как между ним и подвязкой чулка обнажалась белой полоской часть ножки, хуй мой в этот момент едва ли не выпрыгнул из штанов. Ещё бы… Два месяца без пизды, это ужасно, Филинин.

Вместо лайма был небрежно нарезанный лимон. Посреди стола стояла пиалка с солью. Текила оказалась любимым напитком этой бабищи в чулках. Дожрав её и приступив к водке, я всё сильнее уходил в депрессию, сегодня ровно год назад мы познакомились с Ксенией. В этот день может сделал ей предложение, жёнкой моей стала бы, кто знает, как жизнь тогда повернулась… Сидел бы сейчас с ней в морском ресторане, щупальца осьминога ел, устрицы сёрбал с раковин. Или дома с собаками нашими нянчился. Кто знает, кто знает…

Обильные стук послышались вдруг сквозь музыку. Это был тот самый сосед. На сей раз через дверь я попросил его, чтоб тот убирался, после чего он открыл щиток в подъезде и по традициям голливудских фильмов ужасов, отключил нам свет. Типичный шизоид. Выглянув в глазок и убедившись, что на лестничной площадке никого, я и ещё один парень с этой вечеринки вышли, включив все рубильники назад. Парню было от силы лет двадцать, в квартире находился ещё один мальчик, (младший брат мадемуазели с короной) ему было вообще что-ли пятнадцать. Все его называли «Малыш». Одним словом, вот почему изначально никто не отправил в нокаут соседа долбаёба. Малы ещё отроки.

У подъезда всё время торчала полицейская машина. Музыка в квартире к десяти часам была выключена. Хоть на первый взгляд все здесь и выглядели, как отбросы, однако законы чтили. Всё новые и новые лица появлялись в притоне. Рэпер протестант, то и дело говорящий о боге и читая какую-то отсебятину, копируя африканскую поп-культуру, парень с самурайским хвостиком в лосинах в чёрно-белую полоску, мутный тип в джинсовом пиджаке по кличке «Уебан» и какие-то ещё серые лица мелькали в гостиной, на кухне распивая дешёвое, порошковое пиво. Их компания не то, чтобы не приводила мою душу в восторг, я питал к ним даже некое отвращение. В этот вечер меня интересовали сугубо женщины, их прозрачные платья, чулки, и налившиеся соком вагины, и ничто более. Одна из них, впрочем, подсела ко мне на диван, пока я писал очередные заметки в свой айфон. Ей успела доложить Алина, что я поэт имеющий левый взгляды, что питаю страсть к французской литературе и милфам. Резюме конечно многообещающее… Подсевшая ко мне была та самая бабища в чулках, сидящая на полуразваленном стуле. Она чуть ли не сразу завела разговор о Маркизе де Саде, о французской революции. Её сверкающие глаза, то ли от водки, то ли от наркотиков смотрели на меня с восхищением, может быть и с вожделением. В революциях она, конечно, ничего не понимала, её цеплял сам романтизм, ломание канонов в сознании человеческом и ещё веселье. Будь её воля она бы устроила в этой квартире оргию из десятерых, нет, лучше из двадцати человек. Грязь и похоть. Испражнения и гениталии. Вот что приводило её в эйфорию. Мне кажется, если бы здесь была собака, кот или ещё какое-нибудь домашнее животное, она непременно выебала и его. Настолько уж было повышено её либидо.

Не пропадать же такой возможности – сказал я себе, и пустил её в свои объятия. Мы принялись целоваться. Гладя рукой по капроновым колготками медленно переходя к голым ягодицам, я думал о том, сколько хуёв этого города входило в этот зад, рот и непосредственно в щель. Недолго так провозившись на стареньком диване, я получил от поклонницы де Сада предложение уединиться в спальне. Она пошла готовиться, тем временем скрутив самокрутку и выйдя на балкон, я встретил сидящую на пуфике Соню. Похоже она следила за нами. Ещё в самом начале я чувствовал на себе её взгляд.

– Что ты здесь делаешь? – спросил я, видя, что она не курит, а просто сидит в гордом одиночестве.

– Мне душно – ответила она томно, махнув головой в сторону кухни, откуда доносился галдёж. Она сидела в пижаме на маленьком креслице, шестнадцатилетняя Набоковская нимфетка и всё о чём-то думала. Под окно подъехала ещё одна полицейская машина, я курил и тихо наблюдал за происходящим внизу. Фары погасли, но из машины никто не вышел. «Дааааа» – подумал я, – какие все-таки мы опасные криминальные элементы!»