Психи

Но который из них? У меня сжимается грудь при мысли, что это Маркус. Он больной на все гребаную голову. Из того, что я узнала о нем на данный момент, он безжалостно возьмет от меня все, что, черт возьми, захочет, не задумываясь. Я знала, что он плохой, но видеть его за обеденным столом таким начисто лишенным человечности, только доказывает, насколько далеко он зашел на самом деле. Если это он вошел в эту дверь, у меня не будет ни единого гребаного шанса.

Леви или Роман — это максимум, на что я могла надеяться. Если они планируют убить меня, я чувствую, что Леви, по крайней мере, сделает это быстро. Ему бы, наверное, это понравилось, и это было бы безжалостно, но это было бы просто. Перерезанное горло или пуля в голову, возможно, в отличие от Маркуса, который, скорее всего, не будет торопиться.

Роман, с другой стороны, производит впечатление человека, который будет мысленно пытать меня и заставит умолять о сладкой смерти еще до того, как прикоснется ко мне пальцем. Он был бы худшим, но каким-то образом причинил бы наименьшую боль. Он был бы диким и извращенным по-своему, и это абсолютно ужасно. И он, и Леви действуют расчетливо, в то время как Маркус непредсказуем.

Хотя я могу только представить, какими они были бы втроем, если бы работали вместе.

Моя грудь сжимается от страха и мучает меня, как никогда раньше. Что, черт возьми, я должна делать? Как я должна спасти себя? Я в невыгодном положении. Бежать некуда. Спрятаться негде. Я принадлежу им, и они могут делать все, что им заблагорассудится, и я ни черта не могу сделать, чтобы остановить их.

Я как пиньята на детском дне рождения, висящая на дереве с огромной мишенью на спине, просто умоляющая, чтобы ее избили и сломали.

Дрожь пробежала по моей липкой коже. Как мой отец мог подвергнуть меня такому? Я знаю, мы не разговариваем уже много лет, но, конечно же, я значу для него больше, чем это?

Пошел он нахуй. Надеюсь, он сгниет в самых глубоких ямах ада.

Тишина в комнате тяжело давит мне на плечи, так же как и отсутствие зрения. Я прерывисто выдыхаю и продолжаю смотреть на дверь несмотря на то, что ни черта не вижу, и как раз в тот момент, когда я пытаюсь убедить себя, что все это у меня в голове, дикое рычание разносится по моей камере пыток.

Моя спина выпрямляется, а глаза расширяются от страха. Тут действительно кто-то есть, но, черт возьми, это рычание было каким угодно, только не человеческим. Это было почти… животное, но это не могло быть правдой. Ни одно животное не смогло бы прокрасться по этому искореженному старому замку и распахнуть тяжелые двери подземелья, верно? Потому что это было бы безумием.

Рычание звучит снова, на этот раз чуть ближе, и в моем горле образуется комок.

О черт. О черт. О черт.

Меня сейчас загрызут. Представляю, как острые когти прорежут мою кожу, как масло. По крайней мере, это дерьмовое шоу наконец-то закончится. Кем бы ни была эта тварь, она может убить меня, и, надеюсь, сделает это быстро. Если это действительно животное, то, по крайней мере, я умру гуманно, а не подвергнусь пыткам со стороны одного из братьев. Не будет никаких извращенных интеллектуальных игр, никакого расчетливого терзания мое плоти, никаких мучений, просто животное, разрывающее меня в клочья.

Черт.

Я закрываю глаза и дышу, ожидая неизбежного. Медленно вдыхаю. Медленно выдыхаю. И повторяю.

Животное придвигается немного ближе, и я чувствую его горячее дыхание на своих ногах, прежде чем-то же свирепое рычание снова пронзает меня. Что бы это, блядь, ни было, оно злое, и мое присутствие здесь явно разозлило его.

Проходит мгновение, и я чувствую горячее дыхание, приближающееся к моему колену, и я замираю как можно неподвижнее, пока он пытается разглядеть меня получше, но в мгновение ока дыхание пропадает. Я слышу шорох, доносящийся из-за открытой двери, прежде чем по длинному коридору раздаются мягкие шаги.

Я сижу неподвижно, отказываюсь отводиться глаза от большой двери, в то время как сердце бешено колотится в груди.

Что это, черт возьми, было?

Смятение разливается по моим венам, когда это ужасающее чувство в моем животе, кажется, медленно исчезает. Я не чувствую на себе взгляда, и я чертовски уверена, что больше не чувствую чьего-либо присутствия в комнате, хотя дверь остается широко открытой.

Конечно, эта маленькая игра еще не закончена. Они бы просто так не ушли. Они умнее этого, но тогда, возможно, это еще один из их нелепых тестов. Искаженные слова Маркуса, сказанные за обеденным столом, возвращаются ко мне, преследуя меня своим дьявольским подтекстом. ‘Когда придет время играть, тебе лучше быть готовой. Девушкам, которые нам отказывают, не часто нравится то, что происходит дальше. ’