Психи (ЛП)

Кинжал вращается в его руке, подушечка пальца прижата прямо к острому кончику лезвия, и, видя смертоносность в его глазах, я хочу, чтобы он просто метнул его и пронзил мое сердце, положив преждевременный конец той буре дерьма, которую, я знаю, мне предстоит пережить. — Садись.

Я продолжаю пялиться, отказываясь выполнять его приказы, в то время как мой взгляд опускается вниз, скользя по тому, как расслабленно он откидывается на спинку своего нелепого кресла с золотой отделкой. Он двигается, слегка поправляя себя, чтобы перекинуть руку через спинку кресла рядом с собой, и в этот момент все мое тело подпрыгивает. На краткий миг я действительно ожидала, что он бросит нож.

Его мышцы перекатываются в такт движениям, и то, как уголки его губ приподнимаются в кривой усмешке, говорит мне, что он точно знал, как я отреагирую на его внезапное движение. Он издевается надо мной, и ему это нравится.

Выпрямив спину, я стискиваю челюсть, ни в малейшей степени не одобряя его бредни. Несмотря на то, какой храброй я пытаюсь казаться, он знает, как я напугана на самом деле.

Опасаясь, что ему действительно нравится мое внимание к нему, я отворачиваюсь, не желая давать ему то, чего он жаждет. Бросив взгляд через длинный стол на его брата, я обнаруживаю, что он сидит в самом конце, ведя себя так, словно ему самое место во главе стола, хотя мы все знаем, что это место принадлежит старшему из группы.

Мой взгляд остановился на его жесткой манере поведения. Я не думала, что это возможно, но он почему-то выглядит еще более раздраженным из-за того, что я здесь, чем его братья.

Маркус, мать его, ДеАнджелис.

От одного взгляда на него во мне начинают пульсировать волны ярости, я вспоминаю, как его рука сжимала мое горло, и тяжелый удар, который вырубил меня. У меня весь день болит голова из-за него. Я имею в виду, что я ростом пять футов с небольшим и вешу меньше долбаного жука. Они могли бы легко подчинить меня, заклеить мне рот скотчем и исчезнуть. Не было никакой причины вырубать меня.

Он гребаный мудак, но чертовски великолепный.

Почему меня не могли похитить уродливые чуваки? Меньше всего мне нужно, чтобы такие парни, как они, морочили мне голову. Если бы только Тарзан не бросил меня так, как он это сделал. Он был единственным последовательным мужчиной в моей жизни. Я доверяла ему, а он не помог мне, но я более чем довольна, что Леви не увидел, как я кончаю, наблюдая за мной через дверь моего шкафа. Чертов урод. Кто так делает? Вероятно, он дрочил, наблюдая за мной.

Маркус откидывается на спинку кресла, выглядя совершенно невозмутимым из-за моего появления в его шикарной столовой, но почему это должно его беспокоить? Я определенно не представляю для него угрозы. Я как надоедливый таракан, которого он может растоптать в любой момент. Его ноги покоятся на краю обеденного стола, пока он наблюдает за мной из-под длинных ресниц. Когда он склонил голову набок в моей квартире, он выглядел чертовски сумасшедшим, но от того, что он опустил подбородок и так уставился на меня, у меня кровь застыла в жилах.

Это моя первая настоящая встреча с этими парнями, и хотя на самом деле еще ничего не было сказано, ясно, что сколько бы времени я ни провела здесь с ними, это будет самое ужасное, что я когда-либо переживу.

Решив не нервничать под его смертоносным взглядом, я испускаю дрожащий вздох и обращаюсь к своим урокам актерского мастерства в средней школе. Я поднимаю подбородок и напускаю на лицо скучающее выражение. Я насмехаюсь про себя, не сводя взгляда с Маркуса, пока иду к большому столу. — Не могу сказать, что я впечатлена, — вздыхаю я. — Для такой репутации как у вас, вы, парни, допустили ошибку. Званые ужины и наряды? Черт, похоже, вы теряете хватку.

Маркус вскакивает на ноги, и я замираю, моя нога приподнимается над полом, когда я бледнею, наблюдая, как быстро он может двигаться при своем высоком росте. Я делаю глубокий вдох, который, я уверена, все трое могут услышать в своих углах комнаты. Мое выступление никого не обмануло.

Судя по решимости и чистой ненависти, бурлящей в его глазах, я ожидаю, что он бросится за мной. Но Маркус остается неподвижным, свирепо глядя на меня с противоположного конца стола. Совершенно ясно, у кого из этих парней в семье проблемы с гневом.

Он сжимает руки в крепкие кулаки, когда я наблюдаю, как его острая челюсть становится намного более четко очерченной. Он на грани, и я не сомневаюсь, что еще один мой ехидный комментарий заставит его зверя вырваться на свободу и положить конец этой извращенной игре.

Я прикусываю язык, зная, когда давить, а когда сматывать удочку. В конце концов, я прожила со своим отцом восемнадцать лет, прежде чем наконец обрела свободу. Это была большая практика в сдержанности, чем та, с которой приходится мириться любой молодой девушке. Я должна считать это разминкой именно перед этим моментом моей жизни. Держу пари, что другие девушки, которых эти ублюдки притащили с улицы, не прошли многолетнюю подготовку по жестокому обращению.