Психи (ЛП)

— Ты хочешь, чтобы я была твоей маленькой секс-рабыней? — Я визжу. — Только через мой гребаный труп. Вы сумасшедшие, если думаете, что я собираюсь раздвинуть ноги для вас, больных убийц. Что, черт возьми, с вами не так? На свете нашлось бы множество готовых цыпочек, которые были бы рады вашим развратным задницам. В чем дело? Вам нравится, когда они кричат, чтобы вы остановились?

Глаза Романа сужаются.

— Мы не насилуем женщин, чтобы получить от них то, что хотим.

— Ну, можешь быть чертовски уверен, что не поставишь меня на колени.

Его губы растягиваются в самодовольной ухмылке, как будто он знает что-то, чего не знаю я, и, черт возьми, эта улыбка настолько смертоносна, насколько это возможно. Я могу только представить, как выглядела бы настоящая, но я не собираюсь ждать и выяснять это.

Я качаю головой и встаю, ненавидя ощущение холодного мрамора под моими босыми ногами.

— Я ухожу, — говорю я им, оглядывая стол, все еще не в силах поверить, что мы находимся в центре какого-то дерьмового званого ужина. Я имею в виду, я ожидала, что сегодня вечером произойдет много чего, но это? К черту — это гребаное "нет". — Я не согласна на ваши извращенные игры разума и дерьмовые угрозы. Либо убейте меня сейчас, либо отпустите.

Все трое просто смотрят на меня, и я могу только представить, что творится у них в голове. Когда никто из них не удостаивает меня ответом, я делаю свой ход, зная, что это может привести меня к большим неприятностям.

Я поворачиваюсь и иду к двери, гордо вздернув подбородок и глупо надеясь, что они достаточно повеселились и позволят мне выйти прямо за дверь.

Звук стула, задевающего пол, эхом разносится по комнате, но я не осмеливаюсь обернуться. Вместо этого я ускоряю шаг, уверенная, что кто-то идет за мной. Сердце колотится в груди, и как только я достигаю массивных двойных дверей, кинжал Романа глубоко вонзается в деревянную раму всего в нескольких дюймах от моего лица.

Я немедленно останавливаюсь.

Из моих легких вырывается резкий вздох, а глаза расширяются от страха.

— Я НЕ ДАВАЛ ТЕБЕ РАЗРЕШЕНИЯ ПОКИДАТЬ МОЮ СТОЛОВУЮ, — громкий голос Романа разносится по комнате. — ТЫ СЯДЕШЬ И НАСЛАДИШЬСЯ СВОИМ ПОСЛЕДНИМ ПОЛНОЦЕННЫМ УЖИНОМ.

Я медленно поворачиваюсь, скованная страхом и неспособностью переставлять ноги. Мой взгляд возвращается прямо к Роману, и я смотрю на него так, словно его братьев вообще нет в комнате.

Он встает со своего стула и обходит стол, делая мучительно медленные шаги ко мне, преследуя меня, как свою жалкую добычу, как будто у него есть вся ночь, чтобы подвергать меня своим дьявольским пыткам. Он не прекращает двигаться, пока не встает прямо передо мной, и я слишком хорошо ощущаю его толстые пальцы, свисающие по бокам, зная, как быстро они могут свернуть мне шею.

— Плохое поведение ни к чему тебя не приведет, — обещает он мне смертельным шепотом, его дыхание касается моей кожи, когда он возвышается надо мной. — Не обманывайся. Если ты будешь угрожать и предложишь нам шанс лишить тебя жизни, мы воспользуемся этим, но здесь мы предлагаем тебе дар жизни, позволяя тебе продолжать дышать. Ты здесь новенькая и еще не знаешь наших правил, поэтому сегодня вечером мы будем снисходительны к тебе, но выкинешь такое дерьмо еще раз, и ты понесешь вполне реальные последствия. Тебе это ясно, императрица?

Я с трудом сглатываю и киваю, абсолютно уверенная, что он имеет в виду каждое чертово слово, и хотя я делаю храброе лицо, я не готова умирать, даже близко к этому. У меня еще даже не было шанса пожить.

Роман нависает надо мной, его глаза не отрываются от моих, в то время как его братья с интересом наблюдают за происходящим. В моем горле образуется комок, и я обнаруживаю, что начинаю ломаться.

— Почему я? — Бормочу я, задавая тот же вопрос, что и Леви, тот самый, на который он отказался отвечать. — Есть так много других девушек. Я не та, кто вам нужна для… для чего бы это ни было, и я… Я не готова умирать.

Голова Романа наклоняется с тем же безумным выражением, что и у обоих его братьев. Его пальцы поднимаются и проводят по моей щеке, заставляя меня вздрогнуть от его прикосновения.

— Садись и ешь, — требует он, его тон не соответствует нежным прикосновениям. — Делай, как тебе говорят, и я подумаю о том, чтобы дать тебе ответы, которые ты ищешь.

— Ты серьезно? — Спрашиваю я, не готовая доверять его ответу.

— Не допрашивай меня в моем доме, — рычит он, убирая пальцы от моего лица. — Я сказал тебе, что сегодня вечером тебе будет оказано снисхождение. Насколько далеко зайдет это снисхождение, зависит от тебя. Теперь садись и ешь.

Его рука снова тянется вверх, на этот раз двигаясь вокруг меня, и я задерживаю дыхание, когда его пальцы касаются моих растрепанных волос. Он останавливается всего на секунду, его глаза впиваются в мои, и без предупреждения он двигается, выдергивая нож из дверцы рядом с моей головой.

Я судорожно втягиваю воздух, ненавидя то, насколько очевидно я демонстрирую свой страх. Он делает шаг назад и указывает мне вернуться на свое место.