Психиатр

— Плевать я хотел на их психологический портрет! — прервал Шмидт, выведенный из себя его наивностью. — Все, что нужно, — это грязь! Дерьмо! Самое вонючее дерьмо, которое только сможешь найти! Я хочу держать их за яйца, чтобы они были на нашей стороне! Я желаю, чтобы они поняли, что если не сделают этого, то окажутся в самой худшей ситуации в их жизни! И я хочу, чтобы мы могли повлиять по меньшей мере на двоих из двенадцати. Изучи дела всех двенадцати присяжных, а затем выбери двух наиболее подходящих. Отчет предоставишь Джеку. Ясно?

— Да, господин Шмидт.

— А ты, Брентвуд, займешься всеми похожими случаями групповых изнасилований. Можешь брать всех, кто только понадобится, для сбора материалов. У наших клиентов есть деньги, соответственно им нужна хорошо выполненная работа, согласен?

— Прекрасно, — ответил Брентвуд.

— Джек, мне бы хотелось, чтобы ты занялся этой маленькой шлюшкой Катрин Шилд. Разузнай все, что можно: учеба, друзья, родители. Расспроси мужчин или женщин, с которыми она спала, — добавил он, не сдержавшись от смеха над своей собственной шуткой. — Она не просто так пыталась покончить с собой! Она психически неуравновешенная мелкая интриганка! Нужно подорвать доверие к ней.

— Усек, — сказал Джек, любивший подобного рода задания. К тому же кроме небольшой армии стажеров он пользовался услугами информаторов из полиции и городского отребья.

— Хорошо, начнем с этого! — сказал Шмидт. — Все за работу! По возможности сосредоточьтесь на этом задании, оставив в стороне все прочие дела, понятно?

— Да.

Все, за исключением Шмидта, встали, а он остался за столом, разглядывая снимки с озабоченным видом, понимая, что победа ох как далека.

— Кент, я хотел бы с тобой переговорить.

Стажер и Брентвуд покинули зал, и Джек Кент закрыл за ними дверь.

Шмидт напустил на себя тот серьезный вид, который принимал в чрезвычайных обстоятельствах, заставлявших его прибегнуть к особенным методам ведения дел. Кенту он всегда доверял наиболее деликатные поручения.

— Одна из наших проблем — это психиатр.

— Джексон?

— Нет, Томас Гибсон. Именно он стоит за всей этой историей. Его нужно убедить оставить все это, если ты понимаешь, о чем я говорю.

— Понимаю, — сказал Кент. — Я займусь этим. Привлеку специалиста.

— Я не хочу знать, что ты собираешься делать. Я только хочу, чтобы Гибсон призадумался. Причем не на шутку.

— Доверьтесь мне: если нужно, чтобы задумался, будет думать!

Он собрался уходить, но Шмидт снова окликнул его:

— Еще одно: проститутка. Нельзя, чтобы она появилась на процессе. Ни под каким предлогом.

— Зеленый свет?

— Зеленый свет.

— Код девятьсот одиннадцать?

— Да. Устрой все так, чтобы и остальным расхотелось давать показания. Всем без исключения. Понял?

— Конечно, — ответил Джек, злобно улыбаясь. — А затраты?

— Сколько тебе нужно?

— На оплату специалиста.

— Ты хоть уверен в этом типе?

— Как в собственной матери.

— Послушай, заплати столько, сколько потребуется. Клиенты богаты, они не поскупятся на гонорар.

— Ясно.

— И если Гибсон окажется недостаточно понятливым, перейдем ко второй части плана. Займемся Катрин Шилд. Но для этого дождись моих инструкций. Чтобы спасти свою голову, Гибсон воспользовался нечестными средствами, значит, придется вышибать клин клином.

Глава 40

Стоя возле красивого настенного зеркала, привезенного из Марокко, Бобби Саймон изучал недавно имплантированные волосы. Шрамы еще были заметны, что его немного смущало, хотя он не был столь видной общественной фигурой. Но этот недостаток временный, как заверил его специалист, зато он убережется от куда более серьезной проблемы, а именно от полного облысения, грозившего ему через каких-то пять или шесть лет.

Когда позвонили в дверь, его левая бровь приподнялась: он никого не ждал. Попугай, спокойно сидевший до этого момента в своей позолоченной клетке, тотчас выкрикнул одну из своих любимых фраз:

— Ты покойник! Ты покойник!

— Успокойся, Рональд, успокойся!

Но птица, казалось, приняла это за одобрение — во всяком случае попугай не внял своему хозяину и озвучил еще одну четкую реплику своего крайне ограниченного репертуара:

— Привет, безмозглая задница!

В дверь снова позвонили, и с такой силой, что Саймон не стал успокаивать своего попугая, он сунул револьвер в кобуру под левой подмышкой и накинул черный пиджак: по примеру множества людей его поколения, он слепо приносил себя в жертву культу черного цвета, жертва, впрочем, полезная, в частности, для выполнения обязательств по нередким ночным контрактам. Пройдя мимо постоянно включенного компьютера, чье успокаивающее воздействие разнообразило жизнь холостяка, маньяка электронных игр, он открыл двери.

На пороге стоял маленький, хилый, заметно нервничающий человек. Он держал два конверта: один большой, коричневого цвета, и плотно набитый, другой белый, обычного для деловых писем формата. Любопытно, что последний был запечатан красной восковой печатью, как официальный документ.