Психиатр

— Теперь скажите, доктор: могут ли отклонения быть столь же серьезными, как и в случае с прозаком?

— Наши исследования позволяют считать, что нет побочных и известных на данный момент действий, которые могли бы быть опасными или непредсказуемыми, нет.

— То же самое должны были показать и исследования прозака, когда ПНЛ вручила ему аттестат?

— Заявляю протест, ваша честь! — поспешно сказал Шмидт.

— Протест принят. Господин прокурор, — предупредил судья, — вы затеяли маленькую опасную игру.

— Прошу прощения, ваша честь.

Пол Кубрик, вдвойне раздраженный и из-за обвинения судьи, и из-за того, что он, сбитый репликой противника, потерял нить рассуждений, все же собрался с духом и изменил формулировку:

— Доктор, влияние мнемониума на одного пациента может сильно отличаться от того воздействия, что препарат производит на многих других?

— Некоторым образом, да.

— Мысля в том же русле, возможно ли предположение, я говорю — просто возможно ли, что по причинам, которые могут быть обнаружены позже, мнемониум при особенных обстоятельствах способен произвести меньший эффект на одного человека, чем на другого?

— Такое предположение возможно.

— И если продолжить это умозаключение, возможно ли, чтобы воздействие мнемониума на этого пациента оказалось не столь сильным?

— Да, возможно.

— Может ли быть так, что он вообще не окажет никакого эффекта?

— Нет. В любом случае это было бы крайне удивительно.

— Это стало бы исключением, если я правильно вас понял.

— Да, — раздраженно подтвердил доктор Гоулд, у которого возникло ощущение, что он сам себя потихоньку загоняет в угол.

Невероятно: две цепочки вопросов и ответов, с виду простых и разумных, могли привести к совершенно противоположным выводам. Шмидт был крайне разозлен. Этот мелкий пакостник Кубрик разрушал все, что он так терпеливо строил!

— Однако, доктор, исключения могут иметь место.

— Это правда.

— В силу того что исключения имеют место, возможно ли, доктор, что мнемониум мог не оказать на пациента никакого действия?

— Да, если рассуждать в этом немного странном и не слишком научном ключе. Но мы оперируем статистическими данными.

— Я только прошу вас ответить да или нет, доктор.

— Да, это возможно.

— Доктор, если следовать вашему выводу, исправьте меня в случае ошибки: предположим, мы имеем дело со случаем, когда мнемониум произвел недостаточный эффект или не произвел его вовсе, разумно ли думать, что память пациента будет тогда слабо затронута медикаментом или не затронута вовсе?

— Послушайте, мнемониум — это препарат, предназначенный для воздействия на память, — сказал доктор Гоулд с раздражением, которое ему было все труднее сдержать, так как у него складывалось впечатление, впрочем вполне оправданное, что прокурор играет с ним как кошка с мышкой, запросто заставляя его противоречить самому себе.

— Я понимаю, что это долгий и скучный допрос, доктор, но, пожалуйста, просто отвечайте на мои вопросы — да или нет. Возможно ли, в свете всего изложенного, что память пациента может быть слабо поражена мнемониумом или не поражена вовсе?

— Да.

— Вследствие этого законно ли полагать, что если память пациента не поражена препаратом, он способен отлично помнить то, что произошло с ним до принятия мнемониума, в то время как препарат еще в крови и после того, как его воздействие закончилось, если конечно, возможно говорить об эффекте, которого не было.

— Да, — ответил доктор с крайним раздражением, так как он начал подозревать, что прокурору удалось выставить его ничтожеством.

— Итак, — сказал прокурор, — законно предположить, что мадемуазель Шилд, даже будучи под воздействием мнемониума, может вспомнить все, что с ней могло произойти в течение вечера пятнадцатого июля?

— Да.

— Благодарю вас, доктор. Вопросов больше нет.

Он вернулся на место и позволил себе удовлетворенно улыбнуться Томасу, который ему подмигнул. Решительно, этот молодой юрист достоин своей репутации!

Катрин едва заметно улыбнулась, почувствовав некоторое облегчение. Ей теперь казалось, что у них все же есть шансы на победу, тогда как первые ответы доктора Гоулда оставили у нее чувство горечи.

Кубрик заметил, что Джулия смотрит на него с восхищением, и, конечно, это ему польстило.

Он укрепил позиции обвинения и отдавал себе в этом отчет. В любом случае ему удалось значительно смягчить первое впечатление от показаний доктора Гоулда, который сошел со сцены куда с большей радостью, чем несколько минут назад. Его первое выступление в суде свелось в лучшем случае к половинчатому успеху, к тому же фармацевт был отнюдь не в восторге от упорства, с которым прокурор его допрашивал.

Что же касается четверых обвиняемых, то они вроде бы и глазом не моргнули, однако их охватило едва заметное беспокойство.

Глава 47