Психика и жизнь. Внушение

Следует иметь в виду, что для некоторых материалистов психическое, являясь производным физического, ничего к последнему не прибавляет, так как вся закономерность явлений обусловливается лишь физическими законами, тогда как психические явления лишь сопутствуют физическим, не прибавляя к ним ничего нового и, ничего не изменяя. Психическое по этому воззрению является не чем иным, как простым эпифеноменом физического.

По Ж. Сури, например, «Декарт в общем был прав, говоря, что все живые существа суть лишь автоматы. Его ошибка состояла в том, что он извлек человека из бесчисленной толпы его низших собратий. Бессознательные и сознательнее психические процессы всегда представляются процессами автоматическими. Сознание, когда оно существует, к этим процессам прибавляет ничуть не более, как тень к телу».

Наконец, монизм в собственном смысле, как мы видели, признает реальное существование как духа, так и материи; но и то и другое ничуть не являются противоположностями друг другу, как в дуалистическом воззрении, а, напротив того, оказываются слитными между собой. С признанием единства и материи и духа вся природа является одухотворенной, в силу чего воззрение это называлось иногда пантеистическим.

Лучшим выразителем этого воззрения в XVII в. является Спиноза, проповедовавший единство сущностей, или субстанций. В XVIII в. это воззрение выразилось в учениях английских и французских деистов, обоготворявших природу, а в XIX в. оно снова проявилось в учениях некоторых философов Кантовой школы, как Шеллинга с его «субъектом – объектом», Шопенгауэра, Гартмана и других.

Из естествоиспытателей особенно видным представителем монизма в тесном смысле необходимо назвать Геккеля с его «клеточными душами». По Геккелю, существуют только атомы, обладающие протяженностью и памятью, следовательно, содержат в себе одновременно элементы физического и психического.

Отражение этих взглядов мы встречаем также у многих других авторов и, между прочим, у Ж. Сури[6]. «Вопрос о происхождении и природе психических явлений по взгляду этого автора может быть сведен в сущности к происхождению и природе жизни». Он видит большую заслугу монистической философии в том, что она подавила традиционное противоположение тела и души, материи и духа и рассматривает их как два вида одного и того же факта, как субъективное и объективное проявление одного и того же процесса, как формы одного и того же вещества, которые нам кажутся другими только потому, что мы их познаем различно.

«Чтобы объяснить происхождение жизни и ее психических особенностей, должно распространить на последние элементы материи, рассмотренной как вещество, как единое и общее бытие, высшие особенности, которые обнаруживают существа, составленные из тех же самых элементов. Если агрегат обладает чувствительностью, это значит, что чувствительность была в потенциальном состоянии в частях, которые его составляют. Можно, таким образом, допустить, что вся материя, по крайней мере в потенциальном состоянии, способна чувствовать и что при известных условиях эта скрытая чувствительность переходит в действие». «Это темное стремление чувствовать и двигаться по некоторому бессознательному выбору обнаруживается в атомах, в молекулах и в особенности в пластидах протоплазмы».

«Таким образом, кроме качеств механических, физических и химических, последние части материи обладают также качествами биологическими, т. е. способностью чувствовать, воспринимать и двигаться».

Надо заметить, что все вышепоименованные воззрения, хотя и до сих пор еще находят своих представителей среди школы чистых философов, тем не менее под влиянием строгой критики постепенно отходят в область истории, так как каждое из них наталкивается на те или другие непреодолимые препятствия.