Психоаналитическая традиция и современность

Одна из целей революции 1917 года состояла в экспроприации имущества богатых и отмене частной собственности в России. Она находила свою опору в марксизме, теоретически обосновавшем тезис о необходимости упразднения частной собственности как необходимой предпосылки освобождения человека от эгоистических интересов, деструктивных наклонностей и дурных помыслов, связанных с накоплением материального богатства. В противоположность такому пониманию освобождения человека из-под власти чуждых ему внешних сил и внутренних агрессивных влечений, Фрейд считал, что уничтожение частной собственности не сделает людей более добрыми, отзывчивыми, бескорыстными. Затрагивая данную проблематику в работе «Неудовлетворенность культурой» (1930), он указывал на ошибочную, по его мнению, позицию коммунистов, идеализирующих природу человека, испорченную будто бы институтом частной собственности. Не желая, чтобы его заподозрили в какой-либо предвзятости, основатель психоанализа специально оговаривал, что в юности сам испытывал материальные лишения, сталкивался с надменностью власть имущих и, следовательно, вполне понимает тех, кто борется за справедливость и выступает против имущественного неравенства. Однако, подчеркивал он, когда борьба за справедливость основывается на тезисе, согласно которому все люди от природы равны, это является не чем иным, как идеализацией человеческого существа. Сама природа установила определенные различия между людьми, связанные с их физическими данными, умственными способностями и духовными талантами. Поэтому представление о равенстве всех людей, из которого исходят теоретики-марксисты и практики-революционеры, стремящиеся к ликвидации частной собственности в России, оказывается, по выражению Фрейда, «безмерной иллюзией».

Фактически речь идет о разном понимании человека в психоанализе и марксизме. С точки зрения Фрейда, человеческое существо от природы наделено как созидательными, так и разрушительными наклонностями, как влечениями к жизни (Эрос), так и влечениями к смерти (Танатас). Необходима кропотливая работа по осознанию этих влечений с целью овладения ими и развертывания конструктивной деятельности в природном и социальном мире. В представлении марксистов, человек от природы добр, а его агрессивные наклонности вызваны к жизни социально-экономическими условиями бытия, ориентированными на институт частной собственности. С радикальной ломкой этих условий, с отменой частной собственности возможно такое изменение человеческой природы, которое обеспечит позитивное отношение людей к труду, бесконфликтную совместную жизнь в обществе, равенство между ними и счастье каждого индивида при общем материальном благосостоянии.

Не разделяя взгляды коммунистов и считая их не менее спорными и бездоказательными, чем ранее распространенные идеалистические воззрения, Фрейд констатирует то обстоятельство, что в послереволюционной России агрессивные наклонности людей, связанные с ограничением их влечений к получению удовольствий, были направлены на иные цели, обусловившие враждебность бедных против богатых, пролетариата против буржуазии. Попытка установления новой, коммунистической культуры в России должна была найти свое психологическое оправдание в преследовании буржуазии. Это как раз и имело место в ходе революционного преобразования России. Но что будут делать советы, с недоумением вопрошает Фрейд, когда они уничтожат буржуазию?

Перед теми, кто осуществлял кровавую политику в послереволюционной России, такой вопрос не стоял. Сперва они разделались с власть имущими, потом обрушились на хозяев земли, затем стали отыскивать и уничтожать «врагов народа» среди своих бывших соратников по революционной борьбе и наконец подмяли под себя весь народ, держа его в постоянном страхе.

Революция обернулась массовым террором, проводимым под лозунгом «Кто не с нами, тот против нас». Классовое сознание затмило собой самосознание, объединив палачей и жертв в единую систему, провозглашенную социалистической, но являющуюся тиранической по форме и рабовладельческой по содержанию. Ранее провозглашенные лозунги свободы, равенства и братства стали неотъемлемой частью официальной идеологии, хотя их претворение в жизнь обернулось своей противоположностью. Вместо свободы появилось новое рабство, воплощенное в ГУЛАГе, паспортном режиме, в политической однопартийной системе и «единомыслии». Вместо равенства – расслоение на тех, кто создает материальные ценности жизни, и тех, кто распределяет их, находясь у кормила власти и пользуясь негласно утвержденными привилегиями. Вместо братства – клановость по партийной принадлежности. И все это осуществлялось под знаком создания «нового человека», во имя которого было пролито столько невинной крови.