Психоаналитическая традиция и современность

Кроме того, представление Фрейда о запрете на мышление не вполне адекватно тому, что имело место на самом деле. В действительности запрет на мышление как таковое – своего рода иллюзия. Мышление не поддается запрету в том смысле, что оно находит пути для реализации продуктов своей деятельности. И даже в нечеловеческих условиях ссылок и лагерей, когда, казалось бы, опустивший руки и лишенный воли человек вообще не склонен ни к какой мыслительной деятельности, люди мыслили, творили, созидали. Творчество Л. Н. Гумилева, А. И. Солженицына, П. Флоренского, Д. Андреева свидетельствует о непобедимой силе мысли и духа. В конце концов, осознав это, партийные культуртрегеры боролись уже не с мышлением, а с инакомыслием. Мышление как таковое не запрещалось. Напротив, идеологи взывали к сознательности масс, к их творческому мышлению. Однако не всякая сознательность поощрялась и не всякое творческое мышление одобрялось. Можно было мыслить сколько угодно, но только в строго очерченных рамках марксистско-ленинского мировоззрения. Запрет не на само мышление, а на инакомыслие – вот что лежало в основе тоталитарной системы, возникшей и долгое время процветавшей в послереволюционной России. Не с мышлением, а с инакомыслием боролась она. И добилась своего, когда на протяжении ряда десятилетий зачатки инакомыслия одних людей незаметно и исподволь переводились в русло однонаправленного мышления, бурные побеги инакомыслия других вырывались с корнем и их носители физически уничтожались, а трепетные ростки инакомыслия третьих подвергались такому идеологическому прессу, что их дальнейший рост был возможен только в подполье, в пределах мышления, осуществляющего внутренний диалог с самим собой.

Именно в условиях непримиримой борьбы с инакомыслием русский психоанализ сошел со сцены послереволюционной России. Скончавшийся в 1939 г. Фрейд знал об эмиграции видных русских психоаналитиков и имел некоторое представление о гонениях, обрушившихся на тех, кто пытался отстаивать психоаналитические идеи в этой огромной стране, раскинувшейся между Европой и Азией. Но он не мог, разумеется, знать о той участи, которая в конечном счете постигла психоанализ в России. Как, почему и в силу каких причин психоаналитическое учение Фрейда оказалось погребенным под обломками классовой борьбы за очищение марксизмаленинизма от скверны инакомыслия в нашей стране – это особый разговор. Осмыслению этих вопросов как раз и посвящена вторая часть книги, в которой рассматривается история развития русского психоанализа с его подъемами и падениями, сложной и трагической судьбой, неотделимой от общей судьбы России.

Литература

Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30 т. М., 1973.

Лейбин В. М. Фрейд, психоанализ и современная западная философия. М., 1990.

Фрейд З. Психология масс и анализ человеческого «Я». М., 1925.

Фрейд З. Будущее одной иллюзии // Ницше Ф., Фрейд З., Фромм Э., Камю А., Сартр Ж.-П. Сумерки богов. М., 1989 в.

Фрейд З. Введение в психоанализ. Лекции. М., 1989а.

Фрейд З. Избранное. М., 1989б.

Фрейд З. Очерк истории психоанализа. Одесса, 1919.

Фрейд З. Страх. М., 1927.

Фромм Э. Иметь или быть? М., 1990. Sigmund Freud and Andreas-Salome. Letters. NY, 1982.

Отношение к психоанализу в дореволюционной России

В одной из своих работ, посвященных истории психоанализа, Фрейд подчеркнул, что начиная с 1907 года его учение полу

чило распространение во многих странах мира, включая Англию, Венгрию, Голландию, Польшу, Швецию, Францию. Осенью 1909 года приглашенный вместе с К. Юнгом в университет Кларка (США) в связи с 20-летием со дня основания этого учреждения, Фрейд, к большому для себя удивлению, обнаружил, что представители данного педагогическо-философского университета были знакомы со всеми психоаналитическими трудами того времени. Что касается России, то психоанализ, по мнению Фрейда, был довольно известен и распространен в этой стране. Почти все его работы были переведены на русский язык, однако о глубоком понимании психоаналитического учения русскими исследователями говорить не приходилось. «Научные вклады русских врачей и психиатров в области психоанализа, – писал он, – можно до настоящего времени считать незначительными. Только Одесса имеет в лице М. Вульфа представителя аналитической школы» (Фрейд, 1919, с. 23).