Психоаналитическая традиция и современность

Это нашло отражение практически во всех философских, психологических и педологических журналах того времени. Вот характерная выдержка, содержащаяся в одном из таких журналов: «Письмо т. Сталина, со всей остротой поставившее задачу поднятия на всех участках нашей работы воинствующей партийности, задачу развернутой и углубленной самокритики, задачу пересмотра нашей теоретической продукции под углом зрения выкорчевывания всяких антимарксистских, антиленинских установок, «теориек», ошибок, является знаменем всей нашей работы на теоретическом фронте» (Письмо т. Сталина, решения XVII Всесоюзной конференции и философский фронт, 1931, с. 8).

Стоит обратить внимание на то, что даже сама терминология типа «воинствующая партийность», «теоретический фронт» и т. д., являющаяся продуктом соответствующей политической культуры, способствовала созданию атмосферы постоянного поиска врагов в науке и беспощадной расправы с ними. Коль скоро ученые находятся на философском, психологическом или педологическом «фронте», на поле битвы за марксистско-ленинское мировоззрение, то ни о каком снисхождении к ним не может быть и речи, поскольку, как гласил один из популярнейших лозунгов того времени, «кто не с нами, тот против нас». Заставить их признать свои ошибки, покаяться в грехах, отказаться от инакомыслия – такова была стратегическая цель борьбы в науке, определяемая на верхних этажах партийной иерархии и реализуемая на практике идейно преданными исполнителями, выступающими в роли вершителей судеб, отыскивающих очередные жертвы в научной среде.

Жертв же воинствующей партийности в сфере науки было сколько угодно, ибо в постреволюционной России многие ученые стремились к творческой разработке новых методов исследования, воспитания и лечения человека. Не все они были готовы поступиться своими принципами, научными убеждениями, совестью. Некоторые из них продолжали настаивать на своей точке зрения, несмотря на массированное наступление на инакомыслие. Но это приводило, как правило, к трагическому исходу, ибо борьба с инакомыслием в науке часто завершалась физической расправой над теми, кто не считал нужным каяться в несовершенных грехах. Нередко стратегия выживания заставляла ученого или переходить в лагерь беспощадных критиков, одержимых манией всеобщего разоблачения, или прибегать к публичному покаянию и обещать искупить свою вину дальнейшим служением правящей партии.

В обстановке непрестанного идеологического давления, поощряющего изощренную критику, самобичевание и покаяние, многие ученые отвернулись от психоаналитического учения Фрейда. И нет ничего удивительного в том, что ряд исследователей, ранее апеллировавших к психоанализу, позднее старались в лучшем случае не вспоминать о былых увлечениях, а в худшем – отрекались от своих убеждений.

В этом отношении весьма показательна позиция философа Б. Быховского, уделявшего в свое время значительное внимание рассмотрению психоанализа. Так, в 1923 году он пришел к выводу, что в своей основе психоанализ представляет собой учение, проникнутое «материализмом… диалектикой, т. е. методологическими принципами диалектического материализма» (Быховский, 1923, с. 169).

Через два года (1925) в предисловии к опубликованной в 1926 году работе о психоанализе Б. Быховский указывал на некоторые ошибки, свойственные психоаналитическому учению, и в то же время подчеркивал, что «несовершенные искания Фрейда чреваты многими ценными мыслями и перспективами, которые следует извлечь и взрастить на плодотворной почве диалектического материализма» (Быховский, 1926б, с. 40). Год спустя он уже подвергал критике социологические взгляды Фрейда, ведущие к «идеалистическому пониманию истории» (Быховский, 1926а, с. 194). А после публикации письма Сталина решительно отказывался от своей ранее написанной книги «Очерк философии диалектического материализма» (1929) и осуждал ее последующее издание на белорусском языке (Быховский, 1931, с. 262).

Чем масштабнее была критика, самокритика и покаяние в науке, тем более абсурдным и безвыходным становилось положение тех, кто оказывался по сути дела без вины виноватым.

С одной стороны, в результате сокрушительной идеологической критики инакомыслящих последние подчас лишались не только своих должностей, но и любимого дела, как это имело место, например, с М.Я. Басовым, возглавлявшим педологическое отделение пединститута им. Герцена в Ленинграде, но после очередных разоблачений со стороны аспирантов отстраненным от преподавания, вынужденным пойти работать на завод для обретения политической закалки в пролетарской среде и умершим на 39-м году жизни.