Психоанализ

В своих работах Фрейд привел несколько примеров подобного рода. В частности, в «Психопатологии обыденной жизни» он сослался на «Валленштейна» Шиллера. В одном из разговоров между двумя действующими лицами этого произведения имела место обмолвка, когда Октавио хотел сказать, что нужно идти «к нему», к герцогу, но, в глубине души мечтая о дочери Валленштейна, оговорился и произнес «к ней». В «Лекциях по введению в психоанализ» Фрейд, ссылаясь на Отто Ранка, обнаружившего художественно мотивированную и технически блестяще использованную оговорку, привел пример из «Венецианского купца» Шекспира. Он воспроизвел сцену, когда Порция пыталась успокоить влюбленного Бассанио, которому предстояло осуществить выбор одного из трех ларцов. От этого выбора зависело, сможет ли Порция выйти за него замуж. Обращаясь к Бассанио и испытывая двойственность чувств, связанных с желанием подсказать ему нужный ларец и данной отцу клятвой не делать этого, Порция произносит:

Две половины у меня: одна
Вся Вам принадлежит; другая – Вам…
Мне – я сказать хотела; значит Вам же, —
Так Ваше все!..

Обращая внимание на то, как ловко Порция вышла из создавшегося вследствие ее же оговорки положения, Фрейд подчеркнул, что таким образом далекий от медицины мыслитель одним своим замечанием иногда может раскрыть смысл ошибочного действия и тем самым избавить нас от выслушивания разъяснений.

Приведу, на мой взгляд, замечательный пример ошибочных действий, содержащийся в художественной литературе. Я с удовольствием узнал о нем из небольшой работы, подготовленной одной из студенток Института психоанализа. Дело в том, что, читая курс по истории и теории психоанализа в данном институте, я предлагаю студентам написать работу по ошибочным действиям. Это является обязательным заданием для всех студентов, которые, как правило, приводят и анализируют свои собственные промахи. Для анализа ошибочных действий разрешается и рекомендуется пользоваться примерами, почерпнутыми из художественной литературы. Не так часто, но студенты действительно находят интересные литературные сюжеты, в которых писатели и поэты используют ошибочные действия в качестве иллюстрации психологии мышления и поведения героев своих произведений. Так, в одной из студенческих работ было обращено внимание на роман Диккенса «Холодный дом», в котором героиня Эстер в беседе со своей подругой, недавно вступившей в брак, вдруг говорит о ее муже: «Он, как всегда, такой противный… то есть такой милый».

Пример же, который представляется наиболее интересным, взят из рассказа Чехова «Дипломат». В нем с изящной иронией изображено то, как герой рассказа пытается выйти из трудного для себя положения и, не осознавая того, совершает одно за другим ошибочные действия.

В этом рассказе идет диалог между двумя чиновниками. У одного из них, Кувалдина, умерла его бывшая жена. Находясь в разводе, он не знал о ее смерти. Его знакомые решили сообщить ему об этом несчастье и возложили столь непростую миссию на его близкого друга Пискарева. При этом они дали ему наставление, чтобы он не сразу говорил своему другу о смерти жены, а осторожно и постепенно одготовил его к этому печальному известию. Пискарев приходит к Кувалдину, и между ними завязывается следующий разговор:

– Здорово, голубчик! Шел, знаешь, мимо и думаю: а ведь здесь служит! Дай зайду!

– Посидите, Аристарх Иванович… Я работу через часик кончу, тогда и потолкуем…

– Пиши, пиши… Я только два словечка скажу… Душно у вас здесь, а на улице рай… Весна! Иду себе по бульвару, и так мне хорошо!.. Человек я независимый, вдовый… Куда хочу, туда и иду… Сам себе хозяин… Хорошо, если жена попадется не дьяволица, ну а ежели сатана в юбке? Взвоешь! Взять хотя бы тебя к примеру… Пока холост был, на человека похож был, а как женился на своей, и захирел, в меланхолию ударился… Осрамила она тебя на весь город… из дому прогнала.

– В нашем разрыве я виноват, а не она, – вздохнул Кувалдин.

– Оставь, пожалуйста! Знаю я ее! Злющая, своенравная, лукавая! Что ни слово, то жало ядовитое, что ни взгляд, то нож острый… А что в ней, в покойнице, ехидства этого было, так и выразить невозможно!

– То есть как в покойнице? – сделал большие глаза Кувалдин.

– Да нешто я сказал: в покойнице? – спохватился Пискарев, краснея. – И вовсе я этого не говорил… Что ты, бог с тобой… Уже и побледнел! Не хмурься! Я ведь так только, по-стариковски… По мне, как знаешь… Хочешь – люби, хочешь – не люби, а я все равно считаю, что акромя ехидства ты от нее ничего не видел. Бог с ней! Царство ей небесное, вечный покой…

– Послушайте, Аристарх Иванович… – побледнел Кувалдин. – Вы уже во второй раз проговариваетесь… Умерла она, что ли?

– То есть, кто умерла? Никто не умирал, а только не любил я ее, покойницу… тьфу! То есть не покойницу, а ее… Аннушку-то твою…

– Да она умерла, что ли? Аристарх Иванович, не мучайте меня!