Психоанализ

Соблюдение принципа абстиненции предполагает решительный отказ от каких-либо послаблений прихотям пациента, тем более от удовлетворения желаний пациента при эротизированном переносе. Казалось бы, наиболее приемлемая стратегия аналитика в подобном случае должна заключаться в том, чтобы «поставить пациента на место». Воспользовавшись подобной стратегией, аналитик может решительно выступить против соответствующих домогательств со стороны пациента или попытаться наставить его на праведный путь. Он может, например, заявить, что если пациент будет проявлять свои нежные чувства по отношению к нему, то он прекратит его лечение. Или он возьмет на себя менторскую роль, пристыдит пациента за его недостойное поведение и, апеллируя к нравственным нормам, постарается внушить ему мысль о необходимости подавления влечений в процессе аналитической терапии.

Если вовлечение аналитика в интимную связь с пациентом с целью удовлетворения его желаний – это одна крайность, не отвечающая духу психоанализа, то моральное давление на него – другая крайность, также не соответствующая целям и задачам аналитической терапии. Отвержение, например, обаятельной пациентки с угрозой прекращения лечения может быть воспринято ею как недооценка ее как женщины, что может вызвать у нее обиду и агрессию. Это может обернуться тем, что пациентка уйдет из анализа или, оставаясь в нем, настолько замкнется в себе, что возникшая обида окажется камнем преткновения на пути аналитического лечения. В случае морализаторских нравоучений аналитику вряд ли удастся установить доверительные отношения с пациенткой. С одной стороны, подавление влечений может усугубить ее болезненное состояние, поскольку не исключено, что именно на этой почве у нее ранее возникли невротические симптомы. С другой стороны, обвинение в непристойном поведении может вызвать ответную реакцию, в результате которой явная или скрытая обида окажется столь действенной, что перечеркнет все предшествующие достижения анализа, если таковые были, или надежды на благоприятный исход лечения.

И все же подобная стратегия не обязательно приводит аналитика к действиям, которые негативным образом скажутся на пациентке. Не исключен и такой исход, когда в ответ на эротизированный перенос пациентки разовьется негативный контрперенос аналитика. Под воздействием этого контрпереноса аналитик может не только прибегнуть к тактике морального шантажа или нравственного поучения, но и испытать глубокое чувство досады на ее поведение или недоумение по поводу того, что пациентка так несерьезно относится к аналитическому лечению как таковому. Бывает, что, обидевшись на «неразумное» поведение пациентки и не объяснив ей ничего, сам аналитик может прекратить дальнейшее общение с ней. Нечто подобное как раз и имело место в описанном выше случае, когда начинающий аналитик, зная о явлении переноса, тем не менее настолько был внутренне возмущен проявлением нежных чувств пациентки, что прекратил и дальнейшую супервизию, и аналитическую работу с ней.

Очевидно, что если у аналитика-мужчины развивается не негативный, а позитивный контрперенос, а эротизированный перенос пациентки вызывает у него ответные нежные чувства, которые рассматриваются не в качестве трансферных и контртрансферных отношений, а как возникновение подлинной любви, то продолжение анализа становится невозможным. Наилучший исход – продолжение лечения у другого аналитика. Пациент и аналитик, ставшие близкими людьми, могут сочетаться браком, как это имело место в жизни Райха.

Во всех остальных случаях, за исключением навязчиво-откровенного проявления сексуальных притязаний, обусловленных неукротимой потребностью в удовлетворении необузданной любовной страсти, аналитик обязан продолжать лечение пациента, избегая Сциллы уступок его любовным требованиям и Харибды подавления, вытеснения их. Это не означает лавирование между двумя крайностями, когда аналитик выбирает некий средний путь, то есть идет на необходимый компромисс и как бы включается в игру, сопровождающуюся легким словесным флиртом, но не допускающую какого-либо физического проявления нежности. Подобное лавирование на грани дозволенного волей-неволей превращается в некое притворство, обман со стороны аналитика, что не отвечает сути аналитического лечения. Во-первых, неискренность аналитика может быть раскрыта пациентом, и тогда он не только усомнится в порядочности врача, но и разуверится в психоанализе как таковом. Во-вторых, притворство, обман, ложь – все это не отвечает духу аналитического лечения, ориентированного прежде всего и главным образом на раскрытие истины.