Психоанализ культуры

Подход, который позволит выяснить роль Сверх-Я в явлениях культурного развития, сулит, как мне кажется, и еще кое-какие открытия и разъяснения. Я же спешу завершить работу. Однако мне трудно уклониться еще от одного вопроса. Если продвижение культуры так похоже на развитие отдельного человека и пользуется теми же самыми средствами, не дает ли это нам права на постановку диагноза: не становятся ли некоторые культуры или культурные эпохи, а быть может, и человечество в целом под влиянием устремлений культуры «невротичными»? К психоаналитической классификации этих неврозов можно было бы добавить терапевтические рекомендации, способные претендовать на немалый практический интерес. Я не сказал бы, что такая попытка перенести психоанализ на культурное сообщество была бы бессмысленной или обреченной на бесполезность. Однако действовать следовало бы очень осторожно и не забывать, что речь идет всего-то об аналогии и что не только в отношении людей, но и в случае действий с понятиями их опасно вырывать из сферы, в которой они родились и развивались. К тому же диагностика невротических сообществ наталкивается на одну специфическую трудность. В случае невроза у индивидов ближайшим мерилом служит контраст, посредством которого больной выделяется на фоне своего принимаемого за «нормальное» окружения. Такой задний план отсутствует у пораженной одной болезнью массы – его приходится искать в другом месте. Что же касается терапевтического использования подобного представления, чем бы помог самый точный психоанализ невроза, если никто не обладает властью, достаточной для проведения массовой терапии? Несмотря на все эти осложнения, позволительно надеяться, что в один прекрасный день кто-то предпримет рискованное исследование подобной патологии культурных сообществ.

По самым различным причинам я не хочу давать оценку человеческой культуре; я старался воздержаться от восторженного предубеждения, будто наша культура – самое драгоценное из всего, чем мы владеем или что способны обрести, а ее продвижение неизбежно приведет нас на вершины невообразимого совершенства. По крайней мере, я могу без негодования выслушать критика, который, подразумевая цели культурных устремлений и используемые при этом средства, пришел бы к заключению, что все эти усилия не стоят затраченного труда, а их результатом может стать только состояние, которое отдельный человек сочтет непереносимым. Беспристрастность дается мне довольно легко, поскольку я слишком мало знаю обо всех этих вещах, а твердо убежден лишь в одном: оценочные суждения людей безусловно направляются их желанием счастья, то есть представляют собой попытку поддержать свои иллюзии с помощью аргументов. Я очень хорошо понял бы того, кто, подчеркивая насильственный характер человеческой культуры, заявил бы, например, что склонность к ограничению половой жизни или проведению в жизнь гуманистических идеалов за счет естественного отбора – это направление развития, которое нельзя ни предотвратить, ни устранить и которому лучше всего было бы подчиниться, как если бы оно было естественной необходимостью. Но мне известны и возражения, указывающие, что тенденции, считавшиеся непреодолимыми, очень часто в ходе человеческой истории отодвигались в сторону или заменялись другими. Короче говоря, мне недостает мужества предстать перед согражданами в роли пророка, и я принимаю их упрек, что не умею предоставить им никакого утешения, – а ведь, по сути, оно требуется всем, и самые яростные революционеры взыскуют его не менее страстно, чем самые кроткие верующие.

Думается, что судьбоносный вопрос рода человеческого – это вопрос о том, удастся ли развивающейся культуре – и в какой мере – овладеть влечением к агрессии и самоуничтожению, нарушающим совместную жизнь людей. В этом отношении, вполне возможно, как раз современная эпоха заслуживает особенного интереса. Ныне люди так далеко зашли в овладении силами природы, что с их помощью могут легко уничтожить друг друга вплоть до последнего человека. Они это знают, из этого в значительной степени вытекает их нынешняя тревога, их несчастья, их чувство страха. И теперь следует ожидать, что другая из двух «небесных сил» – вечный Эрос – приложит усилия, дабы утвердить себя в борьбе со столь же бессмертным противником. Но можно ли предвидеть, кто из них победит и каким окажется окончательный итог этого противостояния?

Человек по имени Моисей и монотеизм

I. Моисей-египтянин

Усомниться в национальности человека, признанного величайшим из ее сыновей, – совсем не то дело, за которое берешься охотно или не задумываясь, тем более если и сам к этой национальности принадлежишь. Однако ничей пример не подвигнет меня пренебречь истиной ради пресловутых национальных интересов, а кроме того, от прояснения реальной ситуации следует ожидать некоторого улучшения нашего воззрения в целом.