Психоанализ второй ступени

Заставить рассудок выполнять такие вещи совсем нетрудно, он все же – ум и в состоянии проанализировать не только механизмы ходьбы, но и прямые выгоды от вхождения в новое психическое пространство. Здесь однако потребуется некоторое время и тренировка, чтобы воспитать в нем соответствующие привычки, поскольку, во-первых, функции ума в действительности внезапно и сильно изменятся, они усложнятся, а во-вторых, все эти вещи он должен будет научиться различать исключительно в нашей спонтанности, то есть в непроизвольности естественных реакций на приключающееся с нами или вокруг нас случайное. И в самих случайностях. Его задача не думать, а только наблюдать и регистрировать увиденное, поскольку все, что он должен знать – правила игры – он уже и так знает, ведь их, равно как и сам ум выдумал Некто Единый.

*      *      *

Театр… (продолжение)

Режиссер спектакля – превосходный психолог. Он прекрасно знает как нужно работать даже с очень ленивыми актерами, чтобы добиваться от них желаемого результата. И понимает, что талант исполнителя легче и быстрее обнаружить даже в том, в чем его никто не ожидает увидеть, а кроме того, его можно значительно полнее раскрыть, если актера не муштровать, заставляя словно школьника зубрить незнакомые слова, а позволить ему жить на сцене, как у себя дома, оставаясь как бы в собственной шкуре. Другими словами, актеру нужно помогать играть самого себя, причем делать это нужно все время. И вот режиссер Пьесы никого из приглашенных им на работу в свой Театр не стал натаскивать. Должно быть, нечаянно он забыл рассказать кому, как и куда нужно по сцене ходить и кого при этом изображать.

Он вообще скрыл от артистов, что для постановки этой Пьесы им некогда был написан сценарий, по которому действие уже давно идет в заданном направлении и дальше будет вечно развиваться, ни на шаг не отступая от текста. Вместо этого он позволил всем, кто в тот момент оказался на сцене, импровизировать на любые темы, свободно зарождающиеся в головах и все диалоги составлять самим. Так же интереснее! Персонально каждому участнику спектакля было чуть ли не вменено в обязанность вести себя на сцене как можно раскованнее, ничего и никого не стесняясь. Одним словом, когда-то нам было разрешено делать все, что душе угодно, будто бы нет здесь никакого Театра, света юпитеров и декораций, а также наших ролей и суфлера, масок и грима.

Сработало? – Еще как! Иллюзия не просто подлинности, а даже спонтанности всего, что происходит на сцене, кажущаяся натуральность декораций, изготовленных на самом деле из синтетических материалов и поддельный воздух (он вырабатывается в подвале из дыхания иллюзий наших снов и подается сюда, на сцену, по трубам), ну а с другой стороны завораживающая тишина зрительного зала, которого к тому же еще и не видно, и, наконец, ничем не стесняемая свобода – все это сыграло злую шутку со всеми, кто оказался на сцене.

Обман заставил нас уже с первой репетиции так вжиться в свои роли, что мы скоро позабыли обо всем на свете. О том, что недавно и на время были званы на работу, что все мы просто актеры и сейчас играем на сцене. Что молчаливая и невидимая публика купила билеты и внимательно наблюдает за представлением даже тогда, когда мы крепко спим, и не хлопает в ладоши как раз потому, что не хочет разрушить магию этой чудесной мистерии.

Игрушечная свобода волшебного Театра, которой, оказывается, легко можно провести любого из нас, очаровывает и пьянит так сильно, что в ее колдовском вихре не просто кажется, а уже не в шутку разыгрывается взаправдашняя жизнь: поднимаются сильные ветры, на море вздымаются огромные волны, вулканы извергают горы пепла и огня, а звери с рычанием бегают по лесу. Мы, люди, всерьез принимаемся строить дома и летаем в далекие страны. Стреляем из ружей по своим врагам, пьем красное испанское вино и ходим в оперу. Всем сердцем любим своих близких, воспитываем детей и однажды умираем на самом деле.

Зрительного зала, надо полагать, ни пули, ни самолеты, а может быть даже и наши реплики, так же как пустые бутылки из-под шампанского или наша страсть, не достигают, поскольку все это – бутафория. Зрители в любом случае пришли смотреть на другое. Но для нас на этой сцене все выглядит в высшей степени правдоподобно и представляется чем-то очень важным. Именно поэтому мы с головой уходим в игру и однажды начинаем-таки получать от всего этого удовольствие. Увы, нам отсюда очень трудно понять, что купившие билеты и потому сидящие сейчас в партере серьезные зрители тоже во что-то играют, но только их развлечение куда занятнее нашего, хотя бы уже потому, что играют они нами…

*      *      *