Психоанализ

В других случаях матери прибегают к таким формам поведения, которые связаны с вторжением в личное пространство ребенка. Из-за патологического страха, что у ребенка будет запор, они постоянно вставляют ему клизмы в анус. Этим они нарушают внутреннее физическое пространство ребенка. К сожалению, такого рода психические перегибы со стороны доминирующих матерей не так уж редки, причем они не уважают личную сферу своих взрослеющих детей и нарушают ее, злоупотребляя своей властью.

Еще один, третий патогенный паттерн отношений проявляется в отсутствии взаимодействия, связи. Он состоит в том, что на ребенка не обращают никакого внимания, его не уважают или даже презирают. Если ребенка игнорируют, он неизбежно чувствует, что его не любят. Из-за этого естественные потребности в эмоциональном общении, заботе и нарциссическом внимании неизбежно будут фрустрированы.

Мы уже упоминали (глава VI.8) другой хорошо известный феномен – «pensée opératoire», описанный французскими авторами Марти и де М’Юзан (Marty & de M’Uzan, 1963), или «алекситимию» по Немиа и Сифнеосу (Nemiah & Sifneos, 1970). Эти замысловатые термины говорят о следующем.

Пациентам, страдающим психосоматическими заболеваниями, присущ механический стиль мышления. Они говорят о совершенно конкретных предметах, о своем автомобиле или о погоде. У них отсутствует фантазия. Кроме того, они не способны сопереживать другим людям. В лучшем случае они представляют других людей такими же, как они сами, т. е. в других людях они видят своих двойников (редупликация, удвоение).

Сравнение с Пиноккио, деревянным человечком, который ищет своих родителей, наглядно показывает, что при поверхностном рассмотрении психосоматические пациенты кажутся «одеревеневшими». Но если проявить к этим людям настоящее участие и дать им понять, что принимаешь их такими, какие они есть, и серьезно относишься к их беде, то тогда они могут приоткрыть свою душу. Они начинают рассказывать о своих мучительных переживаниях или о том, как плохо с ними обращались ближайшие родственники. Они снова начинают испытывать подавляемую долгие годы ярость. Поэтому во время лечения люди, страдающие психосоматическими заболеваниями, часто переживают «психосоматический криз» (Widok, 1978). Этот криз возникает из-за того, что терапевт «разбудил спавших собак», и они начинают громко лаять и кусаться. Высвобождаются опасные аффекты, до того связанные в психосоматическом симптоме. Эти аффекты действительно опасны, так как могут пострадать или другие люди, или сами пациенты.

6.7. Современные аспекты

Среди ученых (Ermann, 2004; Uexküll et al., 2005; Zepf, 2006b) достигнут консенсус относительно мультифакторной соматопсихической и психосоматической этиологии психосоматозов, приводящих к поражению органов (морфология и функция), и преимущественно психогенной причины возникновения функциональных заболеваний (функциональное нарушение при отсутствии органических повреждений; правда, если его не лечить, могут возникнуть органические заболевания). С психоаналитической точки зрения, в ситуациях, которые в психодинамическом плане становятся пусковыми (своего рода «детонаторами») активируется базовый психосоматический конфликт, например, запускаются аллергические, воспалительные или иммунологические процессы, которые в конечном итоге приводят к морфологическим изменениям, к органическим поражениям. В отличие от невротического симптома или симптомов личностных расстройств, психосоматические симптомы не являются символической репрезентацией предэдипальных, предвербальных или эдипальных переживаний. Различные психоаналитические модели, начиная с фрейдовских представлений об актуальном неврозе и конверсии, а также концепции ре– и десоматизации аффектов (Макс Шур), психосоматической специфичности или специфических конфликтов (Франц Александер), а также двухфазного вытеснения (Александр Мичерлих), пытаются охватить различные стадии этого сложного процесса.

По современным представлениям (Küchenhoff, 1995) психосоматические симптомы – это не символические репрезентанты опыта конфликтных ситуаций, а конкретно представленные «соматические воспоминания» (Ermann, 2004, S. 321) о довербальном опыте, стрессовых состояниях или травматическом опыте самого разного рода, поэтому они представляют собой

«первичные телесные знаки ранних травматических аффективных состояний и опыта отношений, в ходе развития так и не нашедшие своего психического репрезентанта. При психосоматозах реакция тела проявляется вместо опыта, для которого нет психического представления (символа, репрезентанта), а есть лишь предвербальный, телесный знак» (там же, S. 322).