Психоделическая сублимация

– И что, вы думаете, произошло дальше? – вновь воодушевился Зигфрид Шауфенбах.

– Не знаю, – пробормотал коротко остриженный, но очень сильно напряженный клиент.

– А дальше произошло вот что, – зачем-то вооружившись двумя ножницами, победоносно провозгласил Зигфрид Шауфенбах, – как-то на сеновал, где не было никого, кроме приснопамятно-многострадального осла, совершенно случайно забрел неизвестный молодой человек. Шел дождь, и молодой человек, решил, по-видимому, просто переждать его. Присутствие осла и его не менее смурной, чем рызыгравшаяся непогода, взгляд не смутили непрошенного гостя. Вошедший снял с себя мокрую одежду, аккуратно развесил ее и, присев рядом с ослом, закурил папиросу. Сделав несколько затяжек, молодой человек неожиданно повернул голову и пустил добрую струю дыма в зазевавшуюся ослиную морду. Слезы жесточайшего разочарования проступили на подслеповатых ослиных глазах. На какую-то долю секунды осел замешкался, после чего, совершив умопомрачительный кульбит, резко выбросил вперед два смертоносных копыта… Удар пришелся молодому человеку в висок… Бездыханный, он упал на окрасившееся в ярко-красный цвет сено…

Не успел парикмахер закончить последнюю фразу, как вдруг только что покорно внимавший его повествованиям клиент выскочил из кресла и, оттолкнув в сторону обалдевшего от неожиданности Зигфрида Шауфенбаха, припустил к выходу. Клацая зажатыми в обеих руках ножницами, разгневанный парикмахер выбежал на крыльцо .

– Деньги, негодяй, ты забыл заплатить мне деньги! – крикнул он так громко, что игравшая с кошкой на противоположной стороне улицы маленькая девочка горько заплакала.

– Этого еще не хватало, – подумал Шауфенбах.

Не мешкая, он перешел дорогу, присел на корточки, спрятал ножницы в карман и, погладив девочку по голове, извиняющимся тоном проговорил:

– Не плачь, маленькая! Хочешь, я бесплатно постригу твою кошку?

– Правда? – поднимая на Шауфенбаха влажные, но исполненые доверия глаза, спросила девочка.

– Правда, – ответил Шауфенбах, и, взявшись за руки, они, умиротворенные, весело зашагали в сторону парикмахерской…

РАССРЕДОТОЧЕНИЕ ЗЛА

Маруш Корански легко, словно птица, опустился на стул и, глядя на жадно поглощавшего кукурузные хлопья с молоком Пастикуло, спросил:

– Мэтр, могу ли я попросить Вас уделить мне некоторое время?

Пастикуло, не переставая жевать, внимательно посмотрел своим единственным глазом на молодого визави. Заметив в последнем какую-то странность, мэтр кашлянул, оправил, отложив в сторону ложку, свою седую бороду обеими руками и поинтересовался:

– Ты проголодался, сын мой?

– Увы, мэтр. Печаль моя иного рода. Меня обманывает моя вторая половина.

Единственный цвета черного валета глаз Пастикуло понимающе замерцал.

– Это еще не так страшно, сын мой. Страшнее бывает тогда, когда тебя начинает обманывать твоя первая половина. Хуже всего, когда ты перестаешь быть самим собой, когда твои глаза отказываются видеть очевидное, уши – слышать нелицеприятное, ноги – идти туда, куда им приказывает двигаться мозг, а руки отказываются сжиматься в кулаки, когда тебе грозит совершенно отчетливая опасность.

– Я понимаю, мэтр, и тем не менее…

– Тем не менее, ты беспокоишься о следствии, в то время как, может быть, тебе следует поискать первопричину в себе самом, или ты боишься правды и хочешь исправить лишь следствие?

– Возможно, что так.

– Тогда знай: для того, чтобы исправить следствие, тебе понадобится проделать достаточно сложный и кривой путь, на который уйдет время.

– Наше общество, отец Пастикуло, давно уже строится на принципе “кривизны”, разве не так? – попытался обосновать свою позицию оригинальный Маруш Корански.

– Да, в этом ты прав, сын мой: принцип “кривизны” давно уже возведен чуть ли не в базовый принцип существования нашей цивилизации. Итак, ты еще больше хочешь искривить пространство, в котором мы вынуждены существовать?

– Когда речь идет о моей второй половине, я готов на все.

Мэтр Патикуло вновь взялся за ложку.

– Закажи себе что-нибудь, ибо когда я буду говорить, то хочу, чтобы твой рот был занят: вы, молодые, всегда склонны встревать в рассуждения в самых неподходящих местах… К тому же все эти ваши модерновые словечки, признаться, очень сильно раздражают меня.

– Мэтр, я постараюсь не перебивать вас, к тому же, если бы вы позволили мне угостить вас абсентом…

– После кукурузных хлопьев с молоком? Что ж, Маруш Корански, ты большой оригинал! Заказывай свой чертов абсент.

Едва отпустив официанта, молодой человек был озадачен довольно точным вопросом прозорливого вещего старца:

– Твоя очаровательная вторая половина стала изменять тебе примерно полгода назад, ведь так?

– Да, но откуда Вы…

– Откуда я знаю – ты ведь это хочешь спросить?

– Я всегда догадывался, мэтр, что вы чрезвычайно информированы, но чтобы до такой степени…