Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней

Психическая история ребенка начинается с авторефлексии, выражающей себя в нарциссизме и в шизоидности (последняя передает авторефлексивность той личности, которая сопряжена с ребенком). На втором шаге своего развития симбиотический младенец делается способным синтезировать нарциссизм и шизоидность (= «зеркальная стадия», «страх восьмимесячного»). Мы не поставили вопрос о том, что мог бы означать интровертированный и экстравертированный шизонарциссизм (между тем всякая психическая организация существует, как предполагается, именно в этих двух основных видах). Мы не стали задаваться и еще одним увлекательным вопросом о том, как следовало бы осмыслить в общетеоретическом плане двухступенчатость разных стадий нашего вочеловечивания (переходы от шизоидности/нарциссизма к шизонарциссизму, от садизма к мазохизму, от истерии к обсессии; по всей вероятности, эдипальная и кастрационная фазы также дуальны). Хотя психоистория культуры и приблизилась к своему пределу, психологическое изучение онтогенеза и филогенеза крайне далеко от теоретической полноты.

Зарождение психизма, происходящее в период симбиоза, конечно же, нельзя постичь изнутри психизма; чтобы предпринять здесь объяснение, нужно было бы перейти в область физиологического своеобразия человека, которая не является предметом данной книги. Что касается постсимбиотических стадий детской духовной жизни, то они возникают в процессе последовательной борьбы психизма, пробуждающегося в момент авторефлексии, с разного рода отприродными обязательностями. В самых общих чертах конфликт становящегося человека с природой есть производимое им перепробование всех возможных отношений между субъектом и объектом, создающее в своем последнем пункте универсум возможного, вытесняющий мир необходимого.

В садо-мазохистский период, следующий за симбиотическим, субъект поначалу отрицает объект, а затем самого себя. На истерико-обсессивной фазе объект делается неопределенным, чтобы затем быть конституированным как объект, известный Другому. Эдипальный возраст означает, что субъект в связи с объектом утверждает свою аналогичность прочим субъектам. Отношение иррефлексивного субъекта к объекту, и присутствующее и отсутствующее, — суть кастрационной стадии.

В процессе преодоления необходимостей природного мира формирующийся субъект в конце концов терпит поражение, когда он достигает полового созревания, которое обнаруживает, что психологическое не избавляет нас полностью от биологического. В кризис, который разыгрывается в подростковом возрасте, попадает существо, не умеющее найти выхода из двойной идентичности, из неизбежности биопсихического дуализма, свойственного человеку. Разрешая подростковый кризис, человек соглашается с тем, что не только природное может переходить в психо-логическое, но и психо-логическое — в природное. Приняв это, мы получаем право совершать глобальные субституции: переносить общее свойство необходимого, природного на возможное, психо-логическое и vice versa. Здесь-то мы и обретаем полноценную субъектность, которая предполагает, что мы способны пересоздавать и внешний, и внутренний миры, т. е. быть вершителями всетворчества, каковое есть культура. Именно в этой роли мы конституируем наш субъектный мир не просто как оппозитив относительно природы, но как ее эквивалент.

Мы в состоянии теперь сформулировать рабочую гипотезу о том, почему филогенез обратен онтогенезу.