Психокинетики

Он вернулся к своим записям. Кравчук давно обратил внимание, что необходимые пометки Лев Давидович делал исключительно чернилами зеленого цвета.

– Меня давно не было. Хотел убедиться, что все в порядке.

– Все в порядке.

– Да, вижу. Работа кипит.

Кравчук посмотрел на монитор, куда выводилось изображение с камеры внутри саркофага. Вот оно, Ядро. Плотный шарообразный артефакт темно-коричневого цвета. Александр помнил, каков он на ощупь – шершавый и холодный. Артефакт лежал на свинцовом поддоне.

– Вы видели новости? Испытания КДКГ прошли на отлично, – проговорил Александр. – Общественность в восторге, ученое сообщество – в недоверии.

– Да, я слышал.

– Надеюсь, у нас нет проблем?

Гинзбург посмотрел с понимающей улыбкой.

– Вы хотите спросить, не собираюсь ли я претендовать на дивиденды с разработки?

– Можно сказать и так.

– Мы обо всем договорились, а уговор дороже денег. К тому же моя фамилия закодирована в названии аппарата – этого мне более чем достаточно.

– Приятно слышать.

– Признаться, я был удивлен, когда вы включили меня в титульную аббревиатуру.

– Конструкция – ваше изобретение, то, что вы создали задолго до нашего сотрудничества. Я не имел права присваивать ее себе.

– Пытаетесь оставаться честным человеком?

– Именно, что пытаюсь.

Они обговорили все с самого начала. Любое открытие, совершенное на территории «КравЛаб», полностью принадлежало Кравчуку. Это его интеллектуальная собственность. На доходы от реализации гипотетических патентов Александр планировал отбить вложения и вернуть деньги инвесторов в русло первоначальных проектов.

– Еще я пришел предупредить, что в ближайшее время возможны перебои в финансировании. Поэтому я намерен выплатить вам и вашим людям остаток по контрактам в течение следующей недели.

– Темные времена грядут?

– Все не настолько плохо, но определенные сложности обязательно возникнут. Необходимо ускориться, док.

Гинзбург суетливо повернулся к работодателю:

– Что?!

– Форсируйте исследования.

– Молодой человек, мы тут занимаемся не изучением простейших микроорганизмов.

– Я понимаю, Лев Давидович. Но, как я уже сказал, возможны некоторые сложности, а мне нужны ответы. Постарайтесь совершить рывок в максимально сжатые сроки.

Гинзбург фыркнул, покачал головой. Он прекратил делать записи, уперев руки в бока.

– Вы, богачи, такие забавные. Думаете, скорость поиска ответов пропорциональна частоте денежных вливаний.

– Она пропорциональна интенсивности труда. Ваши люди в состоянии работать и в более плотном графике.

– Вы правы, они могут. Но не забывайте, над чем мы трудимся. Это, – он указал на монитор с изображением Ядра и каких-то параметров, – теоретическое оружие массового поражения, по всей видимости, обладающее таким запасом энергии, аналогов которому на планете просто нет. Его химический состав, свойства и происхождение почти неизвестны. И при таком количестве неизвестных вы требуете вывести решение в минимальные сроки?

Профессор хмыкнул.

– Не смешите мои седины.

Александр сделал глубокий вдох, медленный выдох. Он порой с трудом контролировал раздражение, возникающее за доли секунды. Но к пожилому и, безусловно, талантливому физику относился с большим уважением, где-то даже подпав под влияние его личности. В общении с профессором Кравчук всегда старался следить за языком и не позволять импульсивности брать верх над разумом.

– Но что-то же еще вы должны были узнать за прошедший месяц?

Гинзбург устало вздохнул, с тоской глядя на показания датчиков.

– Александр Николаевич, вы создаете невыносимые условия для работы.

– Ага, особенно учитывая, что появляюсь тут раз в четыре недели.

– У вас такая энергетика, что даже этого слишком много.

Он снял с длинного носа свои забавные очки.

– Пойдемте в мой кабинет.

Они отошли от саркофага, направляясь к лестнице, ведущей на минус первый этаж.

– Я сам собирался вам звонить, – на ходу заявил ученый. – Мы провели один любопытный эксперимент, но прежде я думал получше разобраться в результатах.

– Вот видите, что-то все-таки есть! Что за эксперимент?

– Незапланированный и стихийный, как сама жизнь. Вы ведь помните Дашу Быковскую?

Кравчук лично знакомился с каждым, кто работал в «КравЛаб». Гинзбург упомянул о худенькой девушке с бледным лицом и холодными глазами маньяка-потрошителя. Она являлась экспертом в области чего-то-там-трудно-выговариваемого, а ведению задушевных бесед предпочитала подозрительные опыты с летальным исходом на мелких грызунах.

– Вы про того лишенного эмоций киборга, что вспорет живую мышь и глазом не моргнет? Да, я понял, о ком вы.

Гинзбург усмехнулся.

– Да, Даша – она… немного холодновата. Но нашелся один смельчак, Егор Окунев, который попытался растопить сей ледник.

– Безумству храбрых, док. Я помолюсь за упокой его души.

– О, с ним все в порядке. Однако он был в значительной степени обескуражен тем, как Дарья отреагировала на красную розу, которую молодой человек ей преподнес.

– Набор свеженьких скальпелей был бы уместней. Что она сделала?

– Негодующе посмотрела на цветок, который Егорка принес в лабораторию, и отчитала паренька за пренебрежительное отношение к органике.