Жажда свободы или направлена против отдельных форм и притязаний культуры, или вообще против культуры.
Лучший способ для пациента взять реванш – это продемонстрировать на себе самом беспомощность и несостоятельность врача.
Платой за культурный прогресс является убыток счастья вследствие роста чувства вины.
Люди говорят о денежных вопросах с той же лживостью, что и о сексуальных проблемах. В психоанализе и то и другое необходимо обсуждать с одинаковой откровенностью.
Когда старая дева заводит собачку, а старый холостяк коллекционирует статуэтки, то таким образом первая компенсирует отсутствие супружеской жизни, а второй создает иллюзию многочисленных любовных побед. Все коллекционеры – своего рода Дон Жуаны.
Сначала уступают на словах, а потом мало-помалу и на деле.
Любовь и работа – вот краеугольные камни нашей человечности.
Любящий многих – знает женщин, любящий одну – познает любовь.
Люди более моральны, чем они думают, и гораздо более аморальны, чем могут себе вообразить.
Неврозы являются карикатурами на великие социальные продукты искусства, религии и философии. Истерия представляет собой карикатуру на произведение искусства, невроз навязчивости – карикатуру на религию, параноидальный бред – карикатурное искажение философской системы.
Нельзя обойтись без господства меньшинства над массами, потому что массы косны и недальновидны, они не любят отказываться от влечений, не слушают аргументов в пользу неизбежности такого отказа, и индивидуальные представители масс поощряют друг в друге вседозволенность и распущенность.
Мазохист хочет, чтобы с ним обращались как с маленьким, беспомощным и зависимым, но главное – как со скверным ребенком.
Маленький ребенок аморален, у него нет никаких внутренних торможений против стремления к удовольствию.
Массы никогда не знали жажды истины. Они требуют иллюзий, без которых они не могут жить.
Мастурбация – одна из основных привычек, «первичная зависимость». Последующие зависимости – от алкоголя, табака, морфия – лишь ее заменители.
Мир фантазии представляет собой «щадящую зону», которая создается при болезненном переходе от принципа удовольствия к принципу реальности.
Многие загадки любовной жизни взрослых людей обусловлены лишь утрированием моментов инфантильной любви.
Муж – почти всегда лишь заменитель любимого мужчины, а не сам этот мужчина.
Мы входим в мир одинокими и одинокими покидаем его.
Мы выбираем друг друга не случайно. Мы встречаем только тех, кто уже существует в нашем подсознании.
Мы живем в очень странное время и с удивлением отмечаем, что прогресс идет в ногу с варварством.
Мы не всегда свободны от ошибок, по поводу которых смеемся над другими.
Мы никогда не бываем столь беззащитны, как тогда, когда любим, и никогда так безнадежно несчастны, как тогда, когда теряем объект любви или его любовь.
Нам хочется существовать, мы боимся небытия, и поэтому выдумываем прекрасные сказки, в которых сбываются все наши мечты.
Достоевского можно определить следующим образом: особенно сильная бисексуальная предрасположенность и способность с особой силой защищаться от зависимости от чрезвычайно сурового отца.
Ничего не бывает случайного, все имеет первопричину.
Ничто не обходится в жизни так дорого, как болезнь и глупость.
Невроз – это неспособность переносить неопределенность.
Чем больше познаю людей, тем больше нравятся собаки…
Нельзя не признать того, что толковать и сообщать свои сновидения – непростая задача, предполагающая преодоление себя. Приходится разоблачать себя как единственного злодея среди всех остальных благородных людей.
Моя любовь столь ценна для меня, что я не вправе безответственно ею разбрасываться. Она возлагает на меня обязательства, которые я должен быть готов выполнять, даже идя на жертвы. Если я люблю другого человека, он должен это каким-либо образом заслужить. ‹…› Он заслуживает любви, если в существенном так сходен со мной, что я могу в нем любить самого себя; он заслуживает ее, если настолько совершеннее меня, что я могу любить в нем свой идеал самого себя…
Человек – «неустанный искатель удовольствия», уже не помню, у какого автора я обнаружил это удачное выражение, и всякий отказ от однажды испытанного удовольствия дается ему очень тяжело.
Неудовлетворенные желания – движущие силы мечтаний, а каждая фантазия по отдельности – это осуществление желания, исправление неудовлетворяющей действительности.
Ни один смертный не способен хранить секрет. Если молчат его губы, говорят кончики пальцев; предательство сочится из него сквозь каждую пору.
Ограниченность удовольствия только увеличивает его ценность.
Остроумие – это отдушина для чувства враждебности, которое не может быть удовлетворено другим способом.
Отдельный индивид чувствует себя незавершенным, если он один.
Отношения психоаналитика и анализируемого основаны на любви к истине, то есть на признании реальности.