Психологическая игра. Основнои миф

Пытаясь понять, что такое игра, я проделал естественный для человека современной культуры путь: я обратился к толковым словарям, чтобы получить самое общее представление о том, что понимается под этим словом. Вполне естественно, что и любой другой современный человек начинает так же. Это общее понятие позволяет перейти к более глубокому пониманию предмета. Именно на этом, втором шаге и начинается собственно наука.

Не думаю, что было бы правильно отбросить тот опыт и понимание, что накопила наука в отношении понятия игры. Поэтому, прежде чем углубляться в собственное исследование, я хочу дать пусть самый краткий очерк научных представлений и находок. А заодно обогатиться исследовательским инструментарием современной науки.

Игра привлекала слишком многих, поэтому я исходно предполагаю, что не смогу дать полную картину, и поэтому вижу свою задачу культурно-исторически – как очерк следующего, но далеко не самого глубокого слоя понятия «игра». Научные исследования тоже не абсолютны, в них есть и поверхностное, и откровенные ошибки, а есть и глубокие прозрения. Эти прозрения заслуживают особого разговора, поскольку вскрывают более глубокий слой сознания.

Таким образом, в этом разделе – о том, что можно считать начальными научными представлениями об игре.

Глава 1. Игра для науки. Философские словари

Игра не так уж давно стала предметом научного интереса. Если брать философию, то начали о ней говорить в первой половине девятнадцатого века в Германии. Но первым нашим философским словарем, который поминает игру, был «Философский словарь» Эрнеста Радлова, выходивший отдельными выпусками в 1902-3 годах. Ни у Галича, ни у Гогоцкого, ни у Владимира Соловьева в их словарях или словарных статьях, издававшихся в девятнадцатом веке, игры еще нет. У Радлова же игра определяется как деятельность:

«Игра есть деятельность (противоположная работе), предпринятая ради сопряженного с нею наслаждения и независимая от какой-либо вне ее находящейся цели.

Источник наслаждения игрою лежит в подвижности ума и тела и в фантазии человека. Деятельность, не утомляющая, приятно заполняющая время, развивающая свободную энергию души и тела, всегда нравится. На связь игры с искусством впервые указали Шиллер, а за ним Г.Спенсер и К.Гроос.

Граница между игрой и работой не может быть строго проведена, ибо и работа может стать игрой, когда она производится легко и с наслаждением, а с другой стороны, игра может сделаться работой (например, шахматные турниры)».

Непроизвольно вспоминается древняя мудрость: избери дело по душе, и ты не будешь работать ни одного дня. Хочу сделать предварительное замечание: хоть Радлов и ссылается на Шиллера, но в своем понимании он гораздо больше опирается на Спенсера и Вундта.

Что же касается работы, то в этом он следует Гроосу, который исходит из ее понимания Кантом.

Определение Радлова, при всей его невнятности, что естественно для первого определения, на удивление ценно и по сути своей философично. В сущности, это определение от обратного, апофатическое определение, как говорится: игра – не работа. Точнее: игра – это то, что противоположно работе.

Вполне естественно, такое определение может работать лишь в том случае, если будет определена деятельность, именуемая работой. И как это ни странно, Радлов это определение дает!

«Работа есть деятельность, сопряженная с усилием и направленная на осуществление какой-либо объективной цели; работа противоположна игре и отдыху: игра лишена полезной цели. Количество физической работы в мире есть величина постоянная, под психической работой разумеют усилие, направленное на преодоление внутренних препятствий, например, мотивов, определяющих волю».

Это, конечно, тоже весьма смутное определение. Однако наши философы, похоже, считали понятие работы либо слишком сложным, либо принадлежащим другой науке (физике?), потому что после Радлова оно в философских словарях не встречается. А вместо него, начиная со второго издания «Краткого философского словаря» (1940) в качестве философского появляется понятие «труд».