Психологическая война. Теория и практика обработки массового сознания

В годы Первой мировой войны психологическое оружие, применявшееся до этого от случая к случаю, превратилось в ведущее и позже даже было названо оружием, которое выиграло эту войну. Это высказывание разошлось по всему миру, поскольку немцы любили говорить, что их убедили не побеждать, а бывшие пропагандисты союзников тешили себя мыслью, что именно они, благодаря своим умным действиям, привели союзников к победе, когда жестокая окопная война зашла в тупик. Если рассматривать психологическую войну в широком смысле, то становится ясно, что именно она определила исход Первой мировой войны. Политическое благоразумие союзников, Четырнадцать пунктов президента Вильсона, разочарование в кайзере и во всем том, за что он призывал сражаться, борьба поляков, народов Прибалтики, финнов, чехов, словаков и южных славян за независимость – все это сыграло свою роль в капитуляции Германии в 1918 году. Но неужели все это перевесило пушки, корабли, самолеты, танки и огромные армии? Кто знает? Это все равно что спрашивать у бегуна на длинные дистанции, что помогло ему одержать победу – сердце, легкие, ноги или голова. Поскольку война ведется всеми составляющими человеческой натуры и против нее – всем организмом, всеми умениями, разумом, эмоциями и другими компонентами – определить, какой вид оружия помог достичь цели, которая сама по себе является очень сложной, – капитуляции целой страны – практически невозможно. Только такое оружие, которое уничтожит все живое на Земле, сможет претендовать на решающую роль в победе.

В годы Первой мировой войны пропаганда получила широкое распространение, потому что средства массовой коммуникации стали к тому времени уже частью общественной жизни всех стран, участвовавших в этой войне. Толстые газеты, навязчивая реклама, тщательно подготовленная политическая популярность и манипуляции общественным мнением в других видах сделали свое дело – навыки, которые появились в мирной жизни, были с неизбежностью перенесены и на поля сражений. В целом средства психологической войны, которые применяли все воюющие страны, были эквивалентны неполитическим средствам их пропаганды довоенного времени. (Здесь было лишь одно исключение – особый талант большевистских лидеров позволил им создать более мощные средства пропаганды – как людские, так и материальные, – чем это было до 1914 года.)

Характерные черты разных народов почти не меняются в годы войны. Когда она начинается, заниматься переобучением, формировать совершенно новые навыки или развивать административные или оперативные умения, неизвестные в мирной жизни, у сформировавшихся ранее поколений уже поздно. Иногда, ценой огромных усилий, какому-нибудь народу удается создать на основе немногочисленных кадров новые крупные и эффективные организации в политической, военной, экономической и социальной областях. И даже в этом случае характер войны все равно будет определяться и окрашиваться опытом людей, ведущих эту войну. В 1914 году британцы имели одну из самых совершенных в мире систем передачи новостей, богатый опыт международного технического и коммерческого сотрудничества, подводный кабель для связи с Америкой, поэтому они смогли легко перестроить свою пропаганду на военный лад. У немцев была более регламентированная пресса, а сеть коммерческих и технических связей не такая разветвленная, как у англичан. Более того, Британия имела превосходную дипломатическую и консульскую службу; в аналогичных немецких службах был гораздо выше процент дилетантов и глупцов.

Так что с самого начала войны Британия заняла лидирующие позиции. Англичане называли немецкую пропаганду обыкновенной пропагандой, зато свою считали культурным явлением, литературой и новостями. Немцы, хваставшиеся, что они «культурная» нация, были вознаграждены за свою наивность тем, что в Британии немецкое слово Kultur стало синонимом скучного, педантичного высокомерия. Немцы имели ужасный обычай облекать свои непривлекательные эмоции в слова, и еще более ужасную привычку передавать эти слова в печать. Во многих случаях англичане просто дожидались очередного немецкого бахвальства или новых кровожадных заявлений и, обнародовав в газетах, пускали их путешествовать по всему миру. Английский язык постоянно пополнялся новыми словами: слово Strafe, например, пришло из немецкого обращения к Богу с просьбой покарать (strafe) Англию. «Гимн ненависти» первоначально был немецкой песней, написанной для немцев. Словом Hun (гунн) называл немецкого солдата сам кайзер Вильгельм, а в английском языке оно стало презрительной кличкой всех немцев. Более того, немцы опутали свою прессу и информационные службы такой мощной бюрократической сетью, какую не смогла превзойти ни одна страна мира. Да и национальный характер немцев в годы Первой мировой войны, несомненно, способствовал тому, что многие народы мечтали отомстить им.