Психология и хирургия (СИ)

– Ты идёшь домой, причём часа на два пораньше, тебе отлежаться надо. А я сегодня в ночь.

– Слушайте, ребят, я дико извиняюсь, – в смотровую заглянула Нина. – Но там мужика привезли, а смотровых больше нет. Да и врачей свободных тоже, Кость.

– Сейчас иду, – ответил Лазарев, даже не думая отпускать Вику, более того – положив подбородок ей на макушку.

– Ну бегом давай, – Дубровская хитро улыбнулась, кивнула в сторону приемной и вышла.

– Сейчас его осмотрю и в ординаторскую, спать. Я тебя люблю.

– Не торопишься? – Вика прищурилась и посмотрела на уже накидывающего халат Лазарева.

– Не-а, не тороплюсь.

========== 10. ==========

Глава 10.

На кладбище было необычайно немноголюдно, несмотря на то, что стрелки часов подходили к полудню. Сегодня Вика взяла отгул, так как день был для девушки тяжелым морально – сегодня воспоминания нахлынули с утроенной силой. Впрочем, так происходило вот уже четвёртый год в один и тот же день.

На мраморной плите были изображены двое – растрёпанный парень с широкой улыбкой, и статная курносая девушка с длинными волосами и притворно-горделивым взглядом. Под фото были выгравированы имена и годы жизни: «Скрябин Александр Андреевич, 10. 01. 1991 – 27. 10. 2010», «Шевелёва Евгения Викторовна, 10. 01. 1991 – 14. 08. 2010». Они были такими красивыми. Такими молодыми…

Вика опустилась на корточки перед могилой и посмотрела на эти весёлые лица. Она так скучала по ним, так хотела вновь услышать их голоса и смех, обнять их, посплетничать с Женей, поворчать на Сашу, который не отрывался от компьютера. Именно он научил её той самой игре, что была установлена на стационарный компьютер в ординаторской Склифа. Склифа…

Вика разговаривала с фотографиями всегда. Это было своего рода успокоением, помогало отвлечься, да и на душе становилось немного легче. Вот и сейчас девушка рассказывала обо всём, что произошло с ней за всё это время – о нападении, о том, как лежала в больнице, не желая жить дальше, о Косте, который сумел выдернуть её из депрессии и сблизился с ней месяц назад. О своей работе в институте Склифосовского, о Саламе, ставшем верным другом… Обо всем. И, заговорившись, девушка совершенно не заметила молодого человека, в изумлении замершего за спиной Ковалевой.

– Ты как здесь оказалась? – голос Лазарева заставил девушку вздрогнуть, тихо ахнув, и вскочить на ноги.

– А ты?

– Мама попросила привезти её к отцу, – Костя спрятал руки в карманы куртки и подошёл к памятнику, посмотрев на гравировку.

– Брат, – пояснила Вика, и, ничего не сказав, запрокинула голову, чтобы не дать слезам скатиться по щекам. Лазарев заметил это, и обнял девушку, погладив её по спине и поцеловав в висок.

– Они в один день родились, – заговорила девушка через некоторое время молчания. Раньше она никогда не говорила об этом. – Мамы наши подружились в роддоме ещё, вот они с тех пор и не расставались – детский сад, школа… По выходным всегда друг к другу в гости, все праздники вместе. И когда им по пятнадцать исполнилось, встречаться начали. Я посмеивалась сначала, а потом присмотрелась повнимательнее, и поняла, что действительно встречались, а не баловались. Как-то сроднились они со временем друг с другом, полюбили. Сашка мне хоть и сводный, а всю жизнь, как хвост за мной ходил, в медицинский даже пошел, на меня насмотревшись. А Женька в педагогический – любила это дело почему-то.

Костя отпустил девушку, снял с себя шарф и замотал им оголенную шею Вики – поднимался ветер, а горло пальто было свободным. Всё это он сделал молча, ожидая продолжения – он видел, что Вике надо собраться с мыслями. Ковалева с благодарностью посмотрела на мужчину и продолжила задрожавшим голосом.

– В тот день они на пикник с компанией своей поехали – шашлык, песни у костра, палатки… Возвращались рано утром, машину, в которой они ехали, на влажной дороге занесло – старая иномарка была. Женька сразу умерла, а вот с Сашей потом просто ужас творился – он выкарабкался, спасли его, только вот его самого не спросили – хочет ли он жить. В общем, вены он себе порезал, мутизм появился – он вообще разговаривать перестал, когда мы ему о Жене сказали. Продержался два месяца, но не хотел он жить, вот и все… Я на парах была, когда он из окна выбросился. В один день родились, в один день умерли, по сути. Он мне записку оставил, до сих пор наизусть помню – «Женька – всё, что у меня было, а я просто стал обузой. Там мне лучше будет, и вам жизнь облегчу». В дрожь бросает, когда эти слова вспоминаю, господи… – Вика вцепилась в куртку шокированного от услышанного Кости и беспомощно заплакала. Правда, через пару минут успокоилась, и посмотрела мужчине в глаза, чуть прищурившись. – А знаешь, кто его оперировал? Пётр Пастухов. Мы же сводные, фамилии и отчества у нас разные, поэтому никто ничего не знает. Вот, как судьба иногда сталкивает людей…

Лазарев открыл было рот, чтобы что-то ответить, но Вика лишь покачала головой, давая понять, что не хочет отвечать ни на какие вопросы.

– Пойдем отсюда? Пожалуйста, – Вика умоляюще посмотрела на мужчину, и тот лишь кивнул, исподлобья посмотрев на Ковалёву.