Психология кризисных и экстремальных ситуаций. Индивидуальные жизненные кризисы; агрессия и экстремизм

мотивации достижения, возникновением борьбы мотивов, приобретением активности иной направленности (усиление мотивации и инстинкта самосохранения), снижением волевой активности и целеустремленности в действиях и пр. Позитивные изменения могут выражаться в внутренней готовности к встрече с трудностями, неожиданностями и к их преодолению, в повышении бдительности, проявлении стойкости, мужества, готовности к самопожертвованию и др.

При изучении психологических функций в экстремальных состояниях обнаруживается характерная диссоциация, проявляющаяся в повышении одних, наиболее важных для данной ситуации показателей, и снижении остальных.

2.5. Влияние средств массовой информации на психологическое состояние населения

Человек соприкасается с стихийными бедствиями, катастрофами, экстремальными ситуациями, и даже если не становится сам их участником, то они входят в его жизнь через средства массовой информации.

Психическая травма может возникнуть у самого участника события, у жертвы или у свидетеля.

«Травма психическая — вред, нанесенный психическому здоровью человека в результате интенсивного воздействия неблагоприятных факторов среды или остроэмоциональных, стрессовых воздействий других людей на его психику».

(Краткий психологический словарь / Л. А. Карпенко, А. В. Петровский, М. Г. Ярошевский. Ростов н/Д., 1998)

Переживание травматичности события зависит от активности самого человека в момент опасности (человек мог предпринимать активные действия), от наличия рядом близких людей (сложнее пережить ситуацию тем, кто оказался в одиночестве), от последствий природных происшествий, а не тех, что вызваны самими людьми.

СМИ, описывая сложившиеся ситуации, играют важную роль в определении степени травматичности тех или иных событий, т. е. в состоянии людей.

Спасатели часто оказываются значительно менее травмированными, чем спасаемые. Возможно это связано с их более активными, продуктивными действиями, чем у спасаемых ими людьми.

Л. В. Трубицына (2011) указывает, что журналисты, опрашивая при сборе информации пострадавших, часто стремятся добиться описания «самого ужасного, самого тяжелого». Это ведет к повторному «погружению» человека в травмирующую ситуацию, вынуждает его снова пережить тот же ужас, боль, и человек остается после интервью на пике тяжелых переживаний без необходимого в таких случаях профессионального сопровождения.

Яркий пример отсутствия заботы о психологическом благополучии. В одной из школ г. Грозного в 1996 г., через месяц после штурма, журналисты попросили детей нарисовать «самое страшное», затем собрали рисунки и ушли, а дети остались один на один со своими переживаниями. В данном случае случилась «вторичная травматизация» детей вследствие действий журналистов.

Л. В. Трубицына также связывает возможность травматизации пострадавших с интерпретацией СМИ освещаемых травматичных событий. Автор подчеркивает, что часто акцент делается на бессмысленности происходящего, на бессмысленности гибели близких, на отсутствии попыток помочь, на равнодушии окружающих, отсутствии поддержки, т. е. средствами массовой информации подчеркиваются и усиливаются ощущения беспомощности, бессилия и бессмысленности, что утяжеляет переживание травмы. Например, при освещении СМИ гибели подводной лодки «Курск» постоянно акцентировались недостаточность и неправильность осуществлявшихся попыток спасения людей, бессмысленность их гибели и т. п.

Случаи кошмаров, нарушений сна, страхов у детей дошкольного возраста после просмотра кадров последствий терактов или катастроф весьма часты. Так, девочка 5 лет после просмотра программ новостей стала бояться оставаться одна, не отпускала от себя мать из страха, что с той что-то случится, часто плакала, просыпалась от кошмаров. Мальчик 8 лет после просмотра кадров о действиях в «горячих точках» стал очень подавленным и все время ждал, что «маски» (вооруженные люди в масках) придут и «всех убьют». При этом такие нарушения у детей иногда встречаются долгое время спустя после просмотра передач.

(Трубицына Л. В., 2011)

Ориентация на прошлое также является фактором, отягощающим переживание. Вопросы типа «Почему это произошло?» и «Кто виноват?» часто усиливают чувство безысходности, вины или ненависти. Именно такая ориентация заставляет людей, переживших чрезвычайные ситуации, фиксировать свое внимание на том, «что было бы, если…», а не на том, как жить дальше, как справиться, какой опыт можно извлечь на будущее, как сделать, чтобы событие не повторилось, как лучше ликвидировать его последствия и т. д.