Психология литературного творчества

Аналогичный пример в немецкой литературе представляют «Дневники» Фридриха Геббеля. Это пёстрая смесь афоризмов, личных признаний, литературных планов, писем и биографических подробностей, для которых нет другой объединяющей нити, кроме хронологической последовательности. Но если эти два француза вращаются в светском обществе и интересуются преимущественно социальным и внешним, то немец чаще всего роется в своей собственной душе и предпочитает не снимки виденного, а настроения и мысли, пережитые им самим. Кроме того, эти «Дневники» теснее связаны с творчеством писателя, чем «Дневник» Гонкуров, они приближаются скорее всего к точке зрения Барреса. Записки являются верным зеркалом состояний, из которых вырастают поэтические произведения; они содержат большую долю сырого материала, использованного для стихотворений; они указывают и на житейские обстоятельства, сопутствующие литературной работе. Ведомые на протяжении 26 лет (25/III —1835 — 2/Х — 1863) «Дневники» Геббеля, этот «блокнот сердца», как он сам их называет [310], представляют собой чрезвычайно важный источник для общей психологии творчества, и из них мы неоднократно черпаем материал для наших исследований.

В русской литературе известны записные книжки Гоголя. Ещё с шестнадцатилетнего возраста он ведёт «Записные карманные книжки», и многое из внесённого туда приходит потом на страницы его повестей и романов. Здесь мы находим описания сельских праздников, анекдоты, разговоры простолюдинов, пословицы, различные выражения, народные лекарства, факты из области домашнего хозяйства, описание видов собак, а также многое другое, интересное для художника-реалиста.

Подобные «Записные книжки» ведёт и Лев Толстой, собирая в них замеченное или пришедшее ему на ум во время прогулок или в бессонные ночи, при утреннем пробуждении или в различных других случаях. «Он (сообщает его жена в своих дневниках) записывает в разные записные книжечки всё, что может быть нужно для верного описания нравов, привычек, платья, жилья и всего, что касается обыденной жизни, особенно народа и жителей вне двора и царя. А в других местах записывает всё, что приходит в голову касательно типов, движения, поэтических картин и прочее. Эта работа мозаичная» [311]. То отдельные наблюдения жизни, то общие идеи по различным вопросам и конкретным фактам в связи с каким-либо литературным сюжетом. Книжки образуют только дополнение к огромному своду мыслей и сообщений об искусстве и литературе, а часто и о личном творчестве в «Дневнике», начатом в 1847 г. Этот дневник Толстой вёл до самой смерти в 1910 г., неуклонно преследуя задачу, сформулированную вначале так: «Теперь, когда я занимаюсь развитием своих способностей, по дневнику я буду в состоянии судить о его ходе». Со стороны богатства материала о проблемах эстетики, художественного вкуса, техники поэзии и прозы, тайны творчества, особенностей изображения, истории собственных литературных замыслов (при продолжительной работе над текстом до окончательного завершения данного романа или повести) записи и мнения здесь отличаются замечательной ясностью. В перепискеавтора с видными писателями этот род сообщений занимает также значительное место, как об этом свидетельствуют соответствующие примеры из дневника и сочинений в сборнике «Толстой об искусстве и литературе» 1958 г., где особенно важны темы: сущность искусства, реализм и идейность, художественная форма, творческий процесс (с обильными наблюдениями над собственным творчеством), язык и стиль и т.д. Высказывания Толстого по затронутым вопросам соперничают по искренности и тонкости проникновения с мыслями, высказанными Бальзаком и Флобером в их переписке о высоко ценимых ими романистах.

Достоевский также имел «Записную книжку», большая часть которой сохранилась. Как Толстой прослеживает внутреннюю и внешнюю историю крупных и более мелких своих произведений и специально «Войну и мир», «Анну Каренину» и «Воскресение», так Достоевский излагает генезис своих романов «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Братья Карамазовы», останавливаясь на плане, характеристике лиц, особенностях сюжета и стиля и т.д. [312]Пока он находится в Сибири как ссыльный, Достоевский записывает в свой особый блокнот слова и выражения или признания ссыльных, использованные позже при написании «Записок из мёртвого дома».

Чехов, по свидетельству Куприна, также вёл дневники. «Голый факт, редкое имя, техническое название надо внести в записную книжку, иначе забудется, рассеется», — говорил автор юмористических рассказов (1887) [313].