Психология Любви или Большой переполох в Маленьком Китае

– Следите за мыслью. Было раннее утро, что-то около пяти. Может раньше. Только что показалась заря. – Экс-участковый благородно грассировал это слово: "загр-рья". – В это время в приличных местах рождаются Венеры. Они выходят из пены. В нашем дворе "родилась" голая Ципора из второй квартиры.

– Голая?

– Не совсем. На ней что-то было, но сосцы торчали из-под ночнушки, как револьверные стволы. Ципора стонала, причитала, грозила проклятием и убеждала, что наш Маленький Китай снесут к чёртовой бабушке. Сбросят бомбу с аэроплана и разровняют остатки бульдозером. Кто этим займётся, высшие силы или вэцээспээс она не уточняла.

Жильцы высовывались из окон. Малолетним закрывали уши, ибо Ципора не стеснялась в выражениях. Вообще она была рисковая, суровая женщина. Господь наградил её несколькими серьёзными достоинствами. Как то: жизнелюбием, оптимизмом и дочерью. За эти дары Создатель лишил женщину мужа, и большей части передних зубов. Впрочем…

– Впрочем? – переспросил я.

– Впрочем, и первое и второе, Ципора почитала за благо. Это была исключительно позитивная женщина. Исключительно! Дочку звали Рахиль, чтобы вы знали. Рахиль означает овечка.

– Выразительно имя.

– С точностью до наоборот! – отметил бывший участковый. – Слушайте ухом. За что убивалась Ципора. В шестьдесят пятом Рахиль было шестнадцать. Девица, не побоюсь этого слова, на выданье. В самом соку. Кровь играет с молоком. Кипит! – Я понимающе кивнул. – Ципора, памятуя о своей бурной молодости, предпринимала упредительные меры. Мадам Ципора поступала мудро. Она привязывала верёвку к большому пальцу на ноге… я говорю о ноге Рахили, вы понимаете. И делала это каждый вечер. Каждый! Даже в воскресенье. Второй конец верёвки накидывала себе на шею. Поводок верности, так это называлось.

– Она читала Декамерон?

– Это без надобности. Когда у тебя взрослая дочь, – уверил Симон, – каждая мать становится Боккаччо.

Тем утром Ципора проснулась раньше обычного, и обнаружила петлю на шее, но второй конец верёвки отсутствовал. В смысле, был развязан. Дочери в комнате не наблюдалось.

– Хм…

– Вот вам и хм! Стрекотнула наша овечка на поля Эроса! Однако не волнуйтесь, она нашлась минуты через три. Вышла из-за сарая, как ни в чём не бывало. Села на качели и попросила её подтолкнуть.

Ципора готова была растерзать мерзавку, но ей не позволили. Мужчины встали строем и отбили невинное дитя.

– Невинное?

– Опять торопитесь, Вова. Помните о принципах презумпции.

– Я помню.

– Придерживайтесь их.

Экс-участковый откашлялся и сказал, что хорошо бы попить пивка. Дескать под пиво "лучше вспоминается". Мы переместились к пивной "аорте" – бочка стояла на перекрёстке Центральной.

– Вечером Ципора явилась в нашу квартиру. Сказала, что если я не выясню "кто её дочь огулял" – её слова, – то меня попрут с работы с волчьим билетом. Так и сказала: "Она родит, а тебя подведу под статью об аморалке".

"При чём здесь Симочка? – вскричала моя мать. – У него алиби! Он спал дома!"

"А при том, – ответила Ципора, – что на вверенном ему участке были совершены противоправные действия…"

После таких слов, папаш отставил швейную машину и схватился за голову: "О-о-о!" – молвил он. И этот стон (что у нас песней зовётся) означал: "Ципорка имела консультацию с юристом и её голыми руками не возьмёшь! Лучше сынок начисти пуговицы до блеска и вытащи на белый свет блядуна!"