Психология масс

Следует обратить особое внимание на то, как менялось отношение к массам у вождей русской революции. На этапе подготовки революции в стремлении к власти они пели гимны психологии масс. Однако по мере приближения власти отношения стало резко меняться: «Настроением масс руководствоваться невозможно, ибо оно изменчиво и не поддается учету; мы должны руководствоваться объективным анализом и оценкой революции. Массы дали доверие большевикам и требуют от нас не слов, а дел…» (Ленин, 1967–1984). Дальше — больше: необходимы длительные и упорные усилия «для полного перелома настроений массы и перехода ее к правильному, выдержанному, целенаправленному труду» (Ленин, 1967–1984). И наконец, предельно откровенно, хотя и достаточно образно: «Надо научиться соединять вместе бурный, бьющий весенним половодьем, выходящий их всех берегов, митинговый демократизм трудящихся масс с железной дисциплиной во время труда, с беспрекословным повиновением — воле одного лица, советского руководителя, во имя труда» (Ленин, 1967–1984).

Не будем фиксироваться на воле «одного лица»; скорее, здесь важно то, что это лицо — «советский руководитель». Взяв. власть, социалисты оказались вынуждены заниматься тем же самым, чем раньше занимались их противники — совершенствованием труда и его дифференциацией. С учетом специфики «догоняющего» развития России, с учетом психологии имевшегося тогда в стране «человеческого материала» они избрали, возможно, единственно возможный социально-психологический путь: не индивидуальная, а государственная собственность; не индивидуальный, а государственный капитализм. Название «социализм» отражало скорее не суть, а форму преобразований, которые в целом не так уж отклонялись от магистрального пути развития человечества, которым психологически следует считать развитие и совершенствование деятельности и сознания.

Хотя даже в рамках избранной массовой формы, социалисты действовали не без учета факторов классического капитализма. Вспомним: сначала большевики надеялись наладить производство только на волне массового народного энтузиазма, затем поняли, что и личная заинтересованность поднимает производство. Они прекрасно отдавали себе отчет в том, что для построения эффективной экономики ее нужно строить «не на энтузиазме непосредственно, а при помощи энтузиазма… на личном расчете, на личной заинтересованности, на хозяйственном расчете…» (Ленин, 1967–1984).

Однако и тут, как и при классическом капитализме, поспешность и непоследовательность даже в строительстве государственного капитализма были опасны. В начале 1920-х гг., столкнувшись с рядом крестьянских («мелкобуржуазных» — вспомним, что это было наиболее негативное оценочное понятие российских социалистов) восстаний, новая власть поняла: «Это было в первый и, надеюсь, в последний раз в истории Советской России, когда большие массы крестьянства, не сознательно, а инстинктивно, по настроению были против нас… Причина была та, что мы в своем экономическом наступлении слишком далеко продвинулись вперед… что массы почувствовали то, чего мы тогда еще не умели сознательно формулировать…» (Ленин, 1967–1984).

В итоге вместо форсированного строительства государственного капитализма большевикам пришлось возвращаться к «мелкой» социально-психологической работе, добиваясь предварительной консолидации психологии масс с помощью уже давно известных в истории средств.

Основной механизм консолидации общества при социализме (коммунизме) основан на действии феномена контрконтрсуггестии, связанного с массированной идеологической обработкой населения и строительством особой квазирелигии. Возникающая в результате партийная социалистическая квазицерковь берет на себя функции вначале религии эпохи феодализма, а затем и первобытнообщинных культов.

Появление правящей касты жрецов и обслуживающих их интересы отрядов идеологов, «апостолов» социализма, строительство храмовых сооружений, мумификация тел вождей, выделение особых культовых мест поклонения, связанных с квазирелигиозной памятью («здесь родился…», «здесь жил…», «…бывал…» и т. д.), — симптомы такого социально-психологического «отката». Замедление темпов развития, приход к власти геронтократов, отказ от инноваций — его последствия, суть которых близка к восстановлению квазитрадиционного общества. Итогом же становится распространение массовой психологии «винтиков», представляющей собой нечто среднее между законсервированной психологией масс эпохи развития машинного производства (советский вариант государственного капитализма) или даже возврат к социальной психологии первобытной общины (восточные разновидности социализма).