Психология масс

Индивидуальная свобода не является культурным достоянием. Она существовала до возникновения культуры, хотя и не имела тогда никакой ценности, ибо индивид в те времена был практически беззащитен. По мере развития культуры происходит ограничение индивидуальной свободы, и справедливость требует, чтобы никто не мог от него уклониться. То, что в человеческом сообществе проявляется как стремление к свободе, может быть протестом против сохраняющейся несправедливости. Это стремление может также оказаться полезным для дальнейшего развития культуры и гармонически с ней сочетаться. Тем не менее стремление к свободе можно трактовать как реликт, исходно присущий не зависящей от культуры личности, и, таким образом, это стремление может быть враждебно культуре. Стремление к свободе может быть направлено против определенных форм и притязаний культуры или против культуры как таковой. Представляется, что не существует средств воздействия, способных изменить природу человека так, чтобы люди превратились в термитов. Человек всегда будет отстаивать свою личную свободу, противясь воле массы. В человеческом обществе изначально идет упорная борьба за целесообразное, благотворное и безболезненное решение этой проблемы: как уравновесить индивидуальные требования и массовые культурные притязания? Это судьбоносная проблема – и либо равновесие будет достигнуто соответствующим изменением культуры, либо конфликт так и останется непримиримым.

В том, что нам позволительно сказать относительно общего ощущения того, какие свойства человеческого бытия можно назвать культурными, у нас складывается отчетливое впечатление об обобщенной картине культуры, из которой мы, разумеется, ничего не узнаем о частностях. Но при этом мы застраховали себя от торопливого согласия с тем предрассудком, что культура – это синоним совершенствования, путь к совершенству, предписанный человеку свыше. Мы, однако, понимаем, что, возможно, у этого пути есть и какая-то иная цель. Развитие культуры представляется нам как навязанный человечеству процесс, о котором нам известно очень мало. Этот процесс мы можем характеризовать с помощью изменений, происходящих с известными человеческими влечениями, удовлетворение которых является тем не менее осознанной целью нашей жизни. Некоторые из этих инстинктивных влечений удается подавить настолько, что на их месте появляется то, что мы описываем как черты индивидуального человеческого характера. Самый поразительный пример такого видоизменения мы обнаружили, исследуя анальный эротизм у детей. Изначальный интерес человека к функции выделения, его органам и продуктам, по мере роста и созревания индивида преобразуется в совокупность таких качеств, как бережливость, склонность к порядку и чистоте, которые, хотя они сами по себе являются ценными и приемлемыми, могут занять в психической жизни индивида непропорционально большое место. Тогда возникает такой человеческий тип, который мы назвали анально-эротическим характером. Мы не знаем, как это происходит, но у нас нет никаких сомнений в правильности нашего понимания самого феномена[115]. Кроме того, мы пришли к заключению, что порядок и чистота являются существенными требованиями культуры, несмотря на то что их необходимость не является очевидной и сами по себе они едва ли могут служить источником удовольствия. В этом месте наших рассуждений сам собой напрашивается вывод о сходстве между культурным процессом и развитием либидо. Другие влечения побуждают к смещению условий их удовлетворения, задают им иное направление, что в большинстве случаев совпадает с хорошо известным понятием сублимации (изменение цели влечения), но иногда этого не происходит. Сублимация инстинктивного влечения – особенно заметное свойство культурного развития, она делает возможной психическую деятельность высшего порядка и играет важнейшую роль в науке, искусстве и идеологии, то есть в наиболее ценных проявлениях культурной жизни. Поддавшись первому впечатлению, мы испытываем искушение сказать, что сублимация – это обусловленная влиянием культуры судьба всех инстинктивных влечений. Но здесь стоит задуматься. Трижды подумав, мы начинаем понимать главное – то, что невозможно не заметить: культура по большей части строится на отказе от сильных влечений, имеет своей предпосылкой отказ от их удовлетворения (путем подавления, вытеснения и т. д.). Это «культурное самоотречение» доминирует в обширных областях человеческих отношений; мы уже знаем, что оно является причиной враждебности, с которой приходится бороться всем культурам. Оно же предъявляет жесткие требования к нашей научной работе, заставляет давать подробные разъяснения. Очень нелегко понять, как удается человеку уклоняться от удовлетворения инстинктивных влечений. Это отнюдь не безопасно; если разумно не компенсировать отказ от удовлетворения влечений, то могут возникнуть серьезные расстройства здоровья.