Психология масс и анализ человеческого «я»

В том, что касается всего остального, я придерживаюсь той точки зрения, что склонность к агрессии является присущим человеку врожденным влечением, и, возвращаясь к нашей теме, я могу сказать, что культура увидела в нем самую сильную помеху на пути своего развития. В ходе этого рассуждения мы поняли, что культура, видимо, являет собой процесс, данный человечеству свыше, и что мы до сих пор находимся под обаянием этой идеи. Можно добавить, что это процесс, состоящий на службе у Эроса, процесс, имевший целью объединить отдельных людей, потом семьи, затем племена, народы и нации в единое человечество. Почему так должно быть, мы не знаем; мы лишь считаем, что это результат влияния Эроса. Эти массы людей должны быть спаяны друг с другом либидинозной энергией Эроса; одна лишь необходимость, преимущества совместного труда не смогли бы удержать столь великое единство. Такой программе культуры противостоит, однако, естественное агрессивное влечение людей, враждебность индивида, направленная против всех других индивидов, и всеобщая враждебность, направленная на отдельных людей. Это агрессивное влечение является производным и главным проявлением влечения к смерти. Мы обнаружили его рядом с Эросом, наряду с которым оно правит миром. Теперь, как мне кажется, мы больше не блуждаем в потемках, рассуждая о смысле культурного развития. Развитие культуры – это борьба Эроса и смерти, влечения к жизни и влечения к разрушению в том виде, в каком она проявляется среди представителей нашего биологического вида. Эта борьба является, вообще говоря, сущностной частью жизни, и поэтому развитие культуры можно кратко определить как борьбу человека за выживание.[28] И эту борьбу титанов наши нянюшки хотят унять колыбельными песенками. Баюшки-баю!

VII

Почему у наших животных сородичей нет даже намека на такую культурную борьбу? О, этого мы, к несчастью, не знаем. Вполне вероятно, что у многих из них – у пчел, муравьев, термитов – в результате тысячелетней борьбы за существование возникли поистине государственные институты – то распределение функций, то ограничение индивидуальной свободы, которыми мы сегодня так восхищаемся. Для нашего нынешнего сознания знаменательно, что наши чувства подсказывают нам, что ни в одном из этих приугодных государств, ни в одной из их индивидуальных ролей мы не считали бы себя счастливыми. У других видов животных дело закончилось временным равновесием между давлением окружающего мира и воинственными влечениями – то есть остановкой дальнейшего развития. У первобытных людей, возможно, новый толчок либидо вызвал реакцию в виде сопротивления деструктивных влечений. Но к чему задавать вопросы, на которые у нас сегодня нет ответов?

Другой вопрос кажется нам более перспективным. Какими средствами располагает культура для того, чтобы подавлять противостоящую ей агрессию, сделать ее безвредной или вовсе ее искоренить? С некоторыми из этих способов мы уже познакомились, теперь же познакомимся с самыми важными из них. Мы можем изучить эти способы на примере истории развития отдельных индивидов. Под влиянием каких факторов агрессия индивида становится безвредной? Примечательно, что мы долго не могли найти ответ, который просто лежал на поверхности. Агрессия подвергается интроекции, интериоризируется, то есть направляется туда, откуда она пришла, – направляется против собственного эго. Там она усваивается частью «я» – супер-эго, противостоящим остальным его частям и элементам, – и становится «совестью», которая проявляет по отношению к эго ту агрессию, которую эго в противном случае направило бы против других индивидов. Напряжение, возникающее между строгим супер-эго и подчиненным ему эго, мы называем чувством вины. Оно проявляется потребностью в наказании. Таким образом, культура подавляет опасное стремление индивида к агрессии; культура ослабляет, обезоруживает ее и надзирает за ней, как надзирает военный гарнизон за поведением населения оккупированного города.