Психология межкультурных различий

Р.Киплинг говорил: «Но матери нас научили, что старая Англия – дом». И арабы, тибетцы, ирокезы – все имеют свою исходную территорию, определяемую неповторимым сочетанием элементов ландшафта. И как таковая «родина» является одним из компонентов системы, именуемой «этнос». Этот вывод сделан уже в 1922 г. в работе «Номогенез» Л.С.Бергом и применим для всех организмов, в том числе и для Homo sapiens. Географический ландшафт воздействует на организм принудительно, заставляя все особи варьировать в определенном направлении. Тундра, лес, степь, пустыня, горы, водная среда, жизнь на островах – все это накладывает особый отпечаток на организмы. Те виды, которые не в состоянии приспособиться, должны переселиться в другой географический ландшафт или вымереть» (Гумилев, 1993, с. 180–181).

Когда ландшафт изменяется до неузнаваемости, причем безразлично – от воздействия ли человека, от изменения климата, от неотектонических процессов или от появления губительных микробов, несущих эпидемию, люди должны либо приспособиться к новым условиям, либо вымереть, либо уехать в другую страну. Таким образом, мы вплотную подошли к проблеме миграций.

Модификация ландшафтов – не единственная причина миграций. Они возникают также при демографических взрывах или – реже – при общественных толчках. Однако в любом случае переселенцы ищут условия, подобные тем, к которым они привыкли у себя на родине. Так, русские землепроходцы в XVII в. прошли через всю Сибирь, но заселяли только лесостепную окраину тайги и берега рек, т. е. ландшафты, сходные с теми, где сложились в этнос предыдущие поколения их предков.

Для нас особенно важно следующее положение: архитектура не только городов, но и отдельных поселений, даже домов с усадьбами, является составной частью антропогенного ландшафта (Там же, с.358). Таким образом, человеческая психика зависит от того, в каком доме он живет, какую архитектуру он видит вокруг себя. Мы ясно видим различия в архитектуре американских, европейских и русских городов и деревень. Такие же различия существуют и в психологии народов.

В работе А.Р.Сеноженского (Сеноженский, 1997) анализируются теоретические истоки социологии построенного окружения, среди которых классическая социология города М.Вебера, социология пространства Г.Зиммеля, современные работы П.Бурдье, французских и германских социологов, изучающих пространство архитектуры и социальной географии.

Важнейшей формой социального пространства выступает пространство жилья, или жилищное пространство. Именно эта форма пространства формирует социально-экологическую нишу для семьи, индивида, создает необходимый уровень социального качества жилья, обеспечения жизнедеятельности человека и его социальное здоровье. Жилищное пространство сопряжено по своему содержанию с понятием не только социального, но и жизненного пространства человека. Социальное пространство оказывается родовым понятием, а жилищностроительное пространство – видовым. Экология среды обитания детерминирует социальное здоровье, психологическое, интеллектуальное и физическое состояние человека, способствует плодотворной трудовой деятельности и, в конечном итоге, долголетию. Полное отсутствие комфорта, нормальных или усредненных социальных условий приводит либо к оттоку из микрорайона населения в более благополучные места, либо к привыканию, фатализму по отношению к жизненной ситуации, неспособности изменить ее к лучшему, отчаянию, либо к росту преступности, деградации личности, к злоупотреблению алкоголем, наркотиками.

Подлинными месторазвитиями (термин П.Н.Савицкого) (Савицкий, 1927, с. 30–31) являются территории сочетания двух и более ландшафтов. Это положение верно не только для Евразии, но и для всего земного шара. Основные процессы этногенеза в Евразии возникали: а) в восточной части – при взаимопроникновении горного и степного ландшафтов; б) в западной – лесного и лугового (поляны в Волго-Окском междуречье); с) в южной – степного и оазисного (Крым, Средняя Азия); д) на севере – лесотундры и тундры.

Березовые рощи, ополья, тихие реки Волго-Окского междуречья были такими же элементами складывающегося в XIII–XIV в.в. великорусского этноса, как и угро-славянская и татаро-славянская метисация, привнесенная из Византии архитектура храмов, былинный эпос и сказки о волшебных волках и лисицах.

Там, где границы между ландшафтными регионами размыты и наблюдаются плавные переходы от одних географических условий к другим, процессы этногенеза менее интенсивны. Монотонный ландшафтный ареал стабилизирует обитающие в нем этносы, разнородный – стимулирует изменения, ведущие к появлению новых этнических образований. Вместе с тем сочетание ландшафтов является не причиной, а только благоприятным условием этногенеза.