ПСИХОЛОГИЯ ПЕРЕНОСА

469 Ситуация, изображенная на нашем рисунке, соответствует среде первой недели Великого поста. Предъявлен счет, настал час расплаты, и разверзлась пропасть. Смерть означает полное уничтожение сознания и стагнацию психической жизни - в той мере, в которой последняя способна к сознательности. Столь катастрофическое завершение, служившее предметом ежегодного оплакивания в настолько многих местах (ср., например, плач по Лину, Фаммузу9 и Адонису), несомненно должно соответствовать некоему важному архетипу: ведь даже и сегодня у нас имеется Страстная Пятница. Архетип всегда представляет какое-либо типичное событие. Как мы видели, в coniunctio осуществляется соединение двух фигур: одной из них представлен принцип дня, то есть ясность сознания, а другой - свет ночи, то есть бессознательное. Так как последнее недоступно непосредственному созерцанию, оно всегда проецируется; ибо, в отличие от тени, оно не принадлежит эго, но является коллективным. Из-за такого своего характера оно ощущается нами как нечто постороннее, и мы начинаем подозревать его в принадлежности тому конкретному лицу, с которым состоим в эмоциональной связи. Вдобавок, у мужчины бессознательное наделено женскими чертами; оно прячется в его собственной женственной стороне, которую он, естественно, в себе не замечает приписывая ее женщине, очаровавшей его. Вероятно, именно поэтому душа (анима) -женского рода. Таким образом, если Мужчина и женщина сливаются в своего рода бессознательном тождестве, то он примет на себя черты ее анимуса, а она - черты его анимы. Хотя ни анима, ни анимус не могут констеллироваться без вмешательства сознательного компонента личности, это не означает, что складывающаяся в результате ситуация сводится к личному отношению, к переплетению личностей. Личностная сторона ситуации - факт, но не главный факт. Основным фактом является субъективное переживание ситуации; иными словами, ошибкой было бы приписывать самую важную роль личному общению с партнером. Как раз напротив: наиболее важная роль отведена контактам мужчины с анимой, женщины - с анимусом. Так что coniunctio происходит не с личностью партнера: оно - царственная игра, разыгрываемая активной, мужественной стороной женщины (анимусом) и пассивной, женственной стороной мужчины (анимой). Хотя обе фигуры всегда искушают эго отождествить себя с ними, но даже на личностном уровне реальное понимание возможно лишь при отказе от таких отождествлений. Отказ от идентификации требует значительных моральных усилий. К тому же он бывает обоснованным лишь тогда, когда его не используют в качестве повода уклониться от необходимой степени личного понимания. С другой стороны, если мы подойдем к данной задаче с чересчур персоналистских психологический позиций, то не сможем отдать должное тому факту, что здесь мы имеем дело с архетипом, ни в коем случае не носящим личного характера. Наоборот - он есть нечто априорное и настолько универсальное по частоте встречаемости и широте охвата, что нередко представляется предпочтительнее говорить не о моей аниме или моем анимусе, а скорее вообще об аниме и вообще об анимусе. В своем архетипическом качестве эти фигуры представляют собой полуколлективные и безличные величины, так что отождествляя себя с ними (и воображая, что тогда мы самым подлинным образом становимся самими собой), мы фактически оказываемся в наибольшей степени отчуждены от себя и приближены к усредненному типу Homo sapiens. Личности, выступающие протагонистами в царственной игре, всегда должны помнить, что она в сущности представляет "транссубъективное" соединение архетипических фигур, и не забывать о символическом характере этого их взаимоотношения, цель которого - полнота индивидуации. На нашей серии рисунков данная идея проводится намеком, («под розой»). Поэтому, когда opus подается в образе розы или колеса, бессознательные, чисто личные отношения превращаются в психологическую проблему, которая, предотвращая погружение в полную тьму, отнюдь не устраняет действенную силу архетипа. За верный путь, как и за ложный путь, необходимо заплатить - и, как бы ни превозносил алхимик почтенную природу, его делание в любом случае – дело протинвное природе. Противно естеству совершать инцест, и противно естеству не подчиниться жгучему желанию. В то же время, именно природа подсказывает нам подобную позицию, вызываемую либидо родства. Так обстоят дела - в согласии с высказыванием Псевдо-Демокрита: "Природа радуется природе, природа побеждает природу, природа правит природой"10. Не все инстинкты человека гармонически упорядочены; они постоянно борются между собой, сбивая друг друга с пути. Древним хватало оптимизма рассматривать эту борьбу не как хаос и неразбериху, а как стремление к некоему высшему порядку.