Психология процесса изобретения в математике

Лишь после того, как он был вынужден ещё раз оставить на некоторое время проблему, к нему внезапно пришло решение.

Как мы видели, во всех этих последовательных этапах «внезапные вдохновения (и примеры, которые я приводил, это доказывают достаточно хорошо) происходят лишь после нескольких дней сознательных усилий, которые казались абсолютно бесплодными и когда предполагаешь, что не сделано ничего хорошего, и кажется, что выбрана совершенно ошибочная дорога. Эти усилия, следовательно, не столь бесплодны, как это думают; они пускают в ход машину бессознательного, без них она бы не пришла в действие и ничего бы не произвела».

Точно так же Гельмгольц заметил, что тому, что мы назвали инкубацией и озарением, должна предшествовать эта стадия подготовки . После Гельмгольца и Пуанкаре её существование было признано психологами, которые считают её общим фактом, существующим, вероятно, даже тогда, когда его не замечают в явном виде, как в случае Моцарта (который не упоминает об инкубации).

Небесполезно заметить, что независимо от доводов, которые мы уже приводили раньше, сказанное здесь само по себе достаточно, чтобы решить вопрос, является ли открытие делом чистого случая. Открытие не может быть сделано лишь благодаря случаю, хотя последний может играть в нём некоторую роль, — так же, как неизбежная роль удачи в артиллерии не исключает необходимости для артиллериста наводить, и притом наводить с большой точностью. Открытие обязательно зависит от более или менее интенсивной предварительной сознательной работы.

Это не только отвечает на вопрос о гипотезе случая, но в то же время мешает принять и другие гипотезы, которые мы исследовали в предыдущей главе. В самом деле, можно было заметить, что гипотезы забвения и отдыха имеют одну общую характеристику: подготовительная работа, если она прямо не приносит результата, в обеих гипотезах предполагается бесполезной и даже вредной. Таким образом, открытия происходили бы, как будто подготовительной работы не было совсем, так что мы должны были бы снова вернуться к неприемлемой гипотезе чистого случая.

Точка зрения Пуанкаре на роль подготовительной работы

Придя к этому выводу, мы не можем больше считать сознание подчинённым бессознательному. Напротив, оно развязывает его действия и в какой-то мере определяет общее направление, по которому должно действовать бессознательное.

Чтобы проиллюстрировать это направляющее действие, Пуанкаре использует удивительное и очень плодотворное сравнение. Он предлагает вообразить, что идеи, которые являются элементами нашей будущей комбинации, представляют собой «что-то похожее на атомы-крючочки Эпикура. Во время полного отдыха мозга эти атомы неподвижны, они как будто бы прикреплены к стене; этот полный отдых может продолжаться неопределённое время, атомы при этом не встречаются и, следовательно, никакое их сочетание не может осуществиться». Процесс исследования проблемы состоит в том, что приводятся в движение идеи, причём не любые, но лишь те, с помощью которых мы надеемся получить желаемое решение. Может случиться, что эта работа не даёт непосредственного результата. «Считают, что не сделано ничего хорошего, так как эти элементы передвигали тысячами различных способов с целью найти возможность их сочетать, а удовлетворительной комбинации найти не удалось». Но, видимо, на самом деле всё происходит так, как если бы атомы были брошены, как снаряды, разлетаясь в пространстве во всех направлениях. «После того импульса, который им был сообщён по нашей воле, атомы больше не возвращаются в своё первоначальное неподвижное состояние. Они свободно продолжают свой танец».

Можно теперь предвидеть последствия: «атомы, приведённые в движение, начинают испытывать соударения и, следовательно, образовывать сочетания друг с другом или с теми атомами, которые ранее были неподвижны и были задеты при их движении». В этих новых комбинациях, в этих косвенных результатах нашей предшествовавшей сознательной работы заложены возможности вдохновения, которое кажется спонтанным.

Логика и случай

Хотя Пуанкаре считает это сравнение очень грубым — и это не могло быть иначе — оно оказывается на самом деле глубоко поучительным.