Психология. Психотехника. Психагогика

Понятно, далее, – и особенно понятно это должно быть психологам, – что речь тут вообще должна идти, как я уже сказал, не об этих словах Декарта, взятых сами по себе, – они ведь являются только как бы «фокусом», в котором сходится и из которого расходится множество самых разный линий, своего рода «замком свода» очень непростой и долго возводимой Декартом постройки, критической точкой длинного и драматичного рассуждения, – точкой, которая вне этого рассуждения невозможна, хотя при этом, о чем я еще надеюсь сказать, критической или «катастрофической» эта точка является еще и в том смысле, что – подобно тому, как сама по себе эта формула, по своему «содержанию» не есть «вывод», – точно так же и в контексте декартовского рассуждения, по своему «рождению», она также ни из чего не выводима, не следует, в том числе и из самого этого рассуждения. Она не продуцируется этим рассуждением, но вместе с тем невозможна вне него; она «производится» и «существует» – а стало быть, и может быть прочитана, понята – только внутри этого, более широкого целого движения рассуждения, в частности внутри маниакально проводимого тут Декартом знаменитого его «радикального сомнения».

Понята не только и не столько даже в движении «от» этого уже пройденного пути, но скорее – в направлении «к» нему, в том смысле, что через эту формулу все рассуждение впервые, наконец, собирается в некое целое, организуется или даже так: через эту формулу в этой точке движения собирается и «извлекается» опыт всего предыдущего движения, пути, проходимого рассуждением, и так, что рассуждение тут впервые – и к тому же в коммуникации, то есть давая место другой мысли, – само становится мыслью, достигает «точки мысли».

Но если так – а это именно так! – то тогда: и это еще не все, не последнее. Ибо опыт, об извлечении которого тут идет речь, есть тогда даже не только и не столько опыт рассуждения «самого по себе», – хотя при таком взгляде на вещи «концы» самого рассуждения, то есть как раз рассуждения «как такового», рассуждения в его существе, оказываются «вне» его: рассуждение как таковое парадоксальным образом оказывается «больше самого себя» (что означает, конечно, только, что оно есть «символ»!), «выходит за» свои пределы, то есть пределы, очерченные границами текста, не совпадает с текстом, оно как таковое не может быть ни сведено к тексту, ни выведено из него, – «опыт рассуждения» тут – это по сути «опыт, извлекаемый рассуждением», через рассуждение, с помощью него, но опыт прохождения определенного пути жизни, хотя, быть может, пути – как говорил однажды об этом Мераб Константинович – и «выправляемого» по «его отражениям в зеркале рассуждения» текста. Рамку понимания декартовой мысли задают не границы текста его рассуждения, но путь его жизни, опыт прохождения которого этим декартовским рассуждением извлекается и который тем самым «выправляется». А каков путь жизни Декарта, что это за путь?

Когда два года назад я оказался в Париже и в один из первых дней заглянул в собор Сен Жермен де Пре, то, конечно же, первым делом попытался найти то место в стене правого нефа, где, как я знал, покоится прах Декарта. Мой французский друг, который был со мной в тот вечер и который, понятное дело, не раз бывал в этом соборе, тем не менее, не знал об этом, чем был немало смущен и – должно быть, дабы как-то реабилитировать себя в моих глазах и компенсировать это свое «скандальное невежество» – не преминул спросить, знаю ли я, что здесь захоронено только тело Декарта: «только» – не в смысле покинутости его декартовой душой, но в смысле отделенности от него головы! Тут уж пришел мой черед раскрыть рот! Оказывается, голова Декарта, отделенная в свое время от тела, находится ныне где-то совсем в другом месте и плавает, бедная, заспиртованная в банке!