Психология сознания

Основная идея редуктивного материализма заключается в том, что сознание не является независимой, или автономной, частью (или уровнем) реальности. Следовательно, оно не является и истинно психологической реальностью; сознание – абсолютно нейронаучная реальность, которую мы ошибочно считаем преимущественно психологической. Подобно тому как вода представляет собой лишь химическое соединение H2O и ничто другое и любая масса воды может быть редуцирована до совокупности молекул H2O без учета чего-либо «водного», так и сознание есть не что иное, как сложная совокупность нейронных процессов, протекающих в мозге, и потому может быть исчерпывающе редуцировано до этого уровня без чего бы то ни было «психологического».

Элиминативный материализм нередко путают с редуктивным материализмом, хотя разница между ними очевидна. Однако понятно, почему это происходит. Эти теории похожи друг на друга тем, что обе утверждают, что реально существуют только мозг и его нейронная активность, и когда дело доходит до описания или объяснения сознания, больше говорить не о чем. В известном смысле обе эти теории стараются избавиться от сознания, или от психологического уровня реальности, принимая во внимание лишь нейрофизиологический и другие уровни, описываемые нейронаукой. Отличаются они только тем, как они «отбрасывают» психологическую реальность. Элиминативный материализм утверждает, что в природе не существует реального явления такого уровня, которое соответствовало бы сознанию. Осознанные ментальные явления – это явления того же порядка, что каналы на Марсе, Лохнесское чудовище, визиты инопланетян и эльфы. Все они представляют собой явления, в которые многие когда-то верили, но научный прогресс опроверг их существование. В отличие от элиминативного материализма редуктивный материализм не сомневается в существовании сознания, но скорее признает, что, переживая субъективные осознанные состояния, мы находимся в контакте с чем-то реально существующим. Мы ошибаемся, полагая, что это «что-то» существует на отдельном, чисто психологическом уровне реальности и представляет собой чисто психологические явления, кардинально отличающиеся от физических и нейронных явлений. По мере того как наука будет двигаться вперед, станет ясно, что это лишь особый тип нейронных явлений, в которых нет ничего специфически «психологического».

Складывается впечатление, что в обоих случаях выбрасывается или остается необъясненным критически важный аспект нас самих, или, возможно, сама суть нашего селф. Возможно, в редуктивном материализме это не так очевидно, как в элиминативном. Тем не менее кажется очевидным, что говорить о возбуждении нейронов, активации и дезактивации в разных зонах мозга или о синхронности колебаний нейрональных ансамблей – вовсе не то же самое, что говорить о чувстве боли, восприятии цвета, страстных чувствах или внутренних мыслях, и никогда не будет тем же самым. Что в первую очередь не принимается во внимание, так это субъективный аспект осознанных ментальных событий. Субъективный аспект касается того, что значит переживать или испытывать подобные осознанные события, что значит ментальная жизнь для субъекта или для организма, обладающего сознанием.

Действительно, и элиминативный и редуктивный материализм полностью игнорируют субъективный, качественный аспект ментальной жизни. Именно это и является принципиальной причиной, почему они подвергаются суровой критике и считаются философскими теориями сознания, не имеющими будущего. Фактически современная волна исследований сознания родилась из критики философских теорий сознания, отрицающих или игнорирующих субъективную психологическую реальность. Казалось, эти теории даже не осознавали, как много они теряют, вплоть до 1974 года, когда философ Томас Нейджел опубликовал ставшую впоследствии классической статью «Каково быть летучей мышью?», в которой показал, что популярная в то время редукционистская теория сознания не только не может объяснить субъективный, качественный аспект души – сознание, но даже не принимает его во внимание.

Микрофизикализм: крайний редукционизм

В философии науки взгляд редуктивного материализма на сознание связан с более широким взглядом на мир, который пытается дать его грандиозную унифицированную картину. Идея заключается в том, что все науки (или все научные теории), описывающие разные аспекты материального мира, – физика, химия, биохимия, биология, нейронауки, – в один прекрасный день окажутся редуктивно связанными друг с другом. Иными словами, нейронаука будет сведена к биологии клетки и молекулярной биологии, которые будут сведены к биохимии и химии, которая в свою очередь сведется к физике, а физика в конечном итоге сведется к микрофизике, описывающей базовые физические законы и «строительный материал» физической Вселенной: элементарные частицы, фундаментальные физические силы, квантовую теорию и т. д. Эта крайняя форма редукционизма может быть названа микрофизикализмом. Его сторонники (часто это физики) полагают, что «реально» существует только фундаментальный, нижний уровень физической Вселенной. Все остальное – всего лишь удобная иллюзия, от которой мы, люди, страдаем, потому что не можем непосредственно воспринимать фундаментальный микроуровень, а с помощью наших несовершенных органов чувств воспринимаем лишь его грубый макрообраз. Большинство современных научных теорий – это лишь «приближения» к одной истинной микрофизической реальности, но в конечном итоге наука сможет, хотя бы принципиально, избавиться от этих приближений и сведет все к описанию событий на элементарных физических уровнях, представляющих собой единственную подлинную реальность.

Однако мы можем поспорить со сторонниками микрофизикализма, указав на то, что редукциям до предельного уровня, судя по всему, нет места даже в самих физических науках, не говоря уже о биологии, нейронауке или физиологии. Специальные науки – так или иначе – осваивают новые законы или новые сущности и причинно-следственные взаимодействия, которые просто нельзя описать языком микрофизики. Химия до сих пор существует как самостоятельная наука, она не превратилась в квантовую физику. До сих пор существует и биология клетки, она не превратилась в химию. Абсолютная редукция не представляется возможной.

Более того, мы, подобно Декарту, можем обратиться к реальности наших собственных субъективных переживаний, отрицать которую невозможно. Субъективная сенсорно-перцептивная и когнитивно-эмоциональная реальность, переживаемая нами в нашем сознании, даже отдаленно не похожа на то, что описывает микрофизика. Следовательно, мы можем сделать вывод о том, что в физическом мире, за пределами микрофизики, должна существовать по крайней мере одна физическая реальность, а именно субъективная психологическая реальность. Реальность сознания нельзя отвергнуть как иллюзию, потому что мы не можем с такой легкостью обманываться относительно существования нашего собственного сознания. Эта фундаментальная правда уже была установлена Декартом. Само по себе сознание, как мы его переживаем, не может быть и результатом некоего грубого восприятия истинной микрофизической реальности. Мы не «воспринимаем» сознание через наши органы чувств так, как мы воспринимаем палки и камни, а находимся в непосредственном контакте с реальностью сознания как таковой. Однако сознание, в том виде, в каком оно непосредственно открывается нам, нельзя ни описать, ни объяснить микрофизическими терминами. Во всяком случае, сейчас мы понятия не имеем о том, как это может быть сделано. Оно совершенно не похоже ни на квантовые волны, ни на кварки, ни на танцующие одиннадцатимерные струны, хотя физики и убеждены в том, что нижний уровень физического мира образован именно такими экзотическими микросущностями. Сторонники микрофизикализма как минимум должны объяснить нам, как они «извлекают» эмпирические качества и паттерны нашего сознания из физических теорий микроуровня. Только при этом условии микрофизикализм сможет завоевать доверие, которого ему сейчас недостает.

Если сознание представляет собой естественную часть физического мира, тогда микрофизикализм не может быть полной или окончательной правдой о физическом мире. Еще более тревожным представляется то, что сам микрофизикализм покоится на чрезвычайно шаткой основе. Физические теории, описывающие конечные микроуровни реальности, мягко говоря, поражают своей причудливостью. Они описывают реальность, не имеющую ничего общего с нашим повседневным опытом, – реальность квантовых эффектов, в которой время, пространство, причинность и даже само понятие об объективном существовании, похоже, исчезают. Почему мы должны верить в «реальное» существование только этого предельного уровня Вселенной, если на самом деле его существование представляется гораздо менее «реальным», чем существование нашего привычного макромира? Складывается впечатление, что сами реальность и существование требуют более надежных временной и пространственной шкал, которые не могут быть найдены на микрофизических уровнях. Может быть, вопреки микрофизикализму, крупномасштабный макромир на самом деле «более» реален, чем бесконечно малый микромир, существование и поведение которого пока понять невозможно.

В заключение можно отметить, что микрофизикализм оказывается беспомощным, когда мы пытаемся понять, что такое сознающий разум и как он связан с мозгом. Реальность мозга и сознания столь далека от микромира реальности, что сейчас даже не стоит пытаться связать их на этом уровне, но даже если они и будут каким-то образом связаны, трудно представить себе, как между ними может быть установлена какая-то реально объяснимая связь.

Похоже, что элиминативный материализм, редуктивный материализм и микрофизикализм считают само собой разумеющимся, что сознание, субъективная психологическая реальность, менее «реально», чем лежащая в его основе физическая реальность. Судя по всему, все три теории, и наиболее очевидно это в микрофизикализме, исходят из того, что мир в конечном итоге – физическая система, состоящая из простых, элементарных физических сущностей и базовых законов природы, управляющих их поведением, а все остальное – иллюзия человека-зрителя. В конце концов наука должна освободиться от подобных заблуждений.

Однако, по зрелом размышлении, может оказаться, что это базовое допущение ошибочно. Возможно, все наоборот, и мир по своей сути – сложная, состоящая из множества слоев система, в которой сама реальность представлена следующими друг за другом уровнями сложности, и каждый последующий уровень, конечно же, базируется на более низких уровнях, но образует собственную реальность, относительно независимую от низших уровней. Эта идея является отправной точкой эмерджентного материализма – следующей теории, с которой нам предстоит познакомиться.

Эмерджентный материализм [2]

Понятие «эмерджентность» можно определить следующим образом: когда сущности определенного типа организуются сложными способами, вовлекаясь в более совершенные причинные взаимодействия и образуя сложные структурные и функциональные целостности, в них возникают явления или свойства совершенно нового типа, не похожие на те, что были у любой части этой системы. Явления или свойства нового типа называются эмерджентными; они возникают из явлений низшего уровня, которые не обладают ими отдельно от целостной системы.

Однако не любое свойство или явление, продемонстрированное крупномасштабной системой, можно считать эмерджентным. Истинное эмерджентное свойство или явление предполагает новизну: это должно быть нечто абсолютно новое, совершенно не похожее на что-либо из существующего на низших уровнях. Оно именно должно возникнуть. Следовательно, если вы возьмете килограмм песка и добавите его к такой же куче песка, вы получите большую по объему и более тяжелую кучу песка, но эта новая куча вряд ли удивит нас чем-нибудь или даст начало возникновению нового явления. Говоря о «новизне» возникшего, мы имеем в виду его непредсказуемость, неожиданность, а возможно, даже и необъяснимость. Новое свойство называется «непредсказуемым», если, исходя из того, что нам известно о низших слоях, мы не смогли предсказать или вычислить те свойства, которые были продемонстрированы системой более высокого уровня. Напротив, для нас стало большой неожиданностью наблюдать такие новые свойства, следа которых не было в исходных частях. Новые свойства «необъяснимы», если они не только удивили, но и озадачили нас и мы не можем объяснить, почему они вдруг возникли из системы. Следовательно, можно сказать, что эмерджентность более или менее загадочна для нас.

Определенная таким образом эмерджентность отчасти зависит от наших прежних знаний. Если вы не очень сведущи в биологии, вам покажется чудом, что из крошечного внешне мертвого зернышка под воздействием воды и солнечного света постепенно возникает совершенно непохожий на него огромный, сложный, живой организм.