Психология целительства. Семь этапов преодоления жизненных испытаний

В то время я очень смутно представлял себе то, о чем мне известно теперь, но чье же сердце осталось бы равнодушным к боли этих малолетних нарушителей закона? Если дерево согнуто, оно не может вырасти прямым. Эти дети станут взрослыми, встанут на тот путь, на который их толкнуло общество, и, в конечном итоге начнут мучить не только себя, но и окружающих. Эти милые, невинные личики, умоляющие, чтобы кто-нибудь запомнил их имена, превратятся в лица, которые отнюдь не будут казаться нашему обществу столь очаровательными. Сегодня в их душе появилась рана, которая будет продолжать кровоточить и завтра, приводя к невообразимым потерям и страданиям. Но и теперь я слабо слышу слова, которые звучат в глубине их сердец. «Хорошо, сейчас вы не обращаете на меня внимания, потому что у меня нет власти. Но придет день, когда я заставлю вас прислушаться ко мне. Тогда мы увидим, кто по-настоящему силен». Мы создаем общество. А потом общество создает нас.

Но в то время я не задумывался над этими вопросами. В те жаркие августовские дни солнце не только припекало мои ноги и спину, пока я старался пожать все маленькие ладошки, запомнить все имена и поиграть в их любимую игру «Поймай-ка»; постепенно оно лишало меня моей внутренней наивности. Мое упрощенческое, высокомерное отношение к духовности таяло на глазах.

Передо мной открывался целый сад нежных цветов, которых общество принесло в жертву собственному безразличию. Как люди могли оставить их на милость судьбы? Куда они пойдут? Что с ними будет? Найдется ли кто-нибудь, кто сможет приласкать их и смягчить их очерствевшие сердца? Есть ли у них шанс на исцеление?

А что же Бог? Я вновь и вновь задавал себе этот вопрос. Что же Бог? Есть ли он на самом деле? Если да, то как же можно было, наблюдая за этими детьми, продолжать верить в то, что Бог добр? Если бы у меня были крылья, я мог бы с высоты птичьего полета наблюдать за тем, что происходит всего в паре кварталов, где царит неблагополучие и хаос. Как могли люди смотреть на эти лица сквозь колючий забор и не задавать себе эти вопросы? Если мне суждено было продолжить свой путь и стать частью Танца, я должен был найти нужные мне ответы! Я должен был найти ответы, которые объяснили бы мне смысл происходящего.

Случалось ли вам испытывать нечто подобное, друзья? Доводилось ли вам наблюдать одну или множество сцен, которые терзали вашу душу подобно тому, как собака грызет свою кость? Может быть, вы держали на руках смертельно раненого ребенка или видели оскал смерти в глазах стрелявшего? Или, возможно, вы присутствовали на похоронах какого-нибудь смелого, доброго человека, убитого тем, кто испытывал страх, нужду или утратил надежду? Понимаете ли вы, о чем я говорю, друзья? Может быть, вы тоже стояли перед таким забором, размышляя о том, в чем смысл подобных страданий и неудач. И каким образом можно воспрепятствовать боли и разочарованиям затянуть человека в черную дыру горя и отчаяния?

Если вы находились в одной из таких ситуаций, вы понимаете необходимость найти свой путь, узнать, каким образом можно сохранить видимость цели и не потерять из виду путеводную звезду, указывающую нам правильное направление движения. Если этого не сделать, тьма поглотит вас.

Довольно. Перед тем как закончить работу на сегодня, я хотел бы привести здесь одно давнее стихотворение/внутренний монолог из старого дневника. Послушайте!

О, Господи,
Почему Ты оставил нас?
Повсюду рыщут волки.
Они пожирают овец.
Скажи, ведь не Твои овцы
Тоже дороги Твоему сердцу?
Развы Ты
Не всемогущ?
Как же Ты можешь выносить
Такие зверства
По отношению к тем, кого Ты любишь?
Где же Ты?
Самка оленя
Истекает кровью,
Хищники вцепились ей в глотку.
Она не может подняться.
Я тоже не могу.
Господи, почему?
Как это возможно?
Неужели Ты
Отвернулся от нас?
Что же
Мы сделали?
Ведь в Тебе
Наша единственная надежда!
Если ты оставил поле битвы,
Тогда надежда
Превратилась в бессердечие.

В этой книге я рассказываю вам о том главном, чему мне удалось научиться в жизни. Далее я расскажу вам о том, как открылся передо мной путь целителя.