Психология убийцы. Откровения тюремного психиатра

Тюремный жаргон тоже изменился за время моей работы в пенитенциарном учреждении. Так, когда я только-только начинал, выражение «черный аспирин» было еще в ходу, но уже сходило на нет: в последующие годы я его ни разу не слышал. Черным аспирином называли сапог тюремного служащего — средство, при помощи которого надзиратель «исправлял» непокорного арестанта. «По моему мнению, сэр, — говорил мне какой-нибудь сотрудник тюрьмы, — ему бы малость черного аспирина». Впрочем, этот служащий, конечно, никогда не стал бы применять это средство на практике, а я, в свою очередь, не считал нужным указать, что — с чисто фармакологической точки зрения — термин неудачен: это «лекарство» следовало бы назвать черным валиумом. Да и сапоги перестали входить в состав обмундирования тюремных служащих.

А вот еще одно выражение, которое исчезло вскоре после того, как я стал работать в тюрьме: «жидкая дубинка». В данном случае имеется в виду жидкий хлорпромазин (в форме сиропа или суспензии). Раньше его использовали для лечения при бредовых состояниях и галлюцинациях пациентов, страдающих тем или иным психозом: препарат приводил в кроткое или бессознательное состояние даже самого упрямого или воинственного больного, и его зачастую без разбору давали заключенным главным образом для того, чтобы они сидели тихо (отсюда жаргонное название). Жалобы на злоупотребление им в таких целях привели к тому, что он почти совсем исчез из тюремной фармакопеи, хотя «старые каторжники», конечно, начали сетовать на его отсутствие. Они скучали по этой «дубинке».

За время моей тюремной работы исчезло два глагола — «отпипидевить» и «отмандаринить». Значение у них было схожее. РР9 («Пи-Пи-9») — большая прямоугольная батарейка, которая использовалась в радиоприемниках. Узникам разрешалось покупать батарейки на отпускаемые им скудные средства или на заработки в тюремных мастерских. Нет никаких сомнений, что эти батарейки часто действительно ставили в приемники, но применялись они и как оружие. Засуньте эту большую батарейку в носок — и получится нечто вроде боласа пампасского ковбоя[14]. Такой штуковиной можно было нанести серьезную травму. Как-то раз, еще в начале моего тюремно-медицинского периода, я шел по коридору тюрьмы, и один из ее сотрудников попросил меня осмотреть Джонса: «Его только что отпипидевили». Если же о ком-то говорили, что его «отмандаринили», это означало, что его ударили сходным образом, но банкой с мандаринами (арестантам тоже разрешалось их покупать).

Тюремное арго, как и всякий жаргон, меняется стремительно. У меня есть великолепный словарь языка тюрьмы и преступного мира, составленный Эриком Партриджем и вышедший в 1949 году, когда я родился. Как выяснилось, мне незнакомы почти все выражения из приведенных на сотнях его страниц. Даже столь известное многим и (как я предполагал) давнее выражение doing your bird (дословно — «делать свою птицу»), которое можно перевести как «отбывать тюремный срок», не попало в этот словарь. А «субжаргон» наркоманов вообще совершенно изменился с тех пор, как вышла эта работа. Там нигде не указывалось, что иглу и шприц называют the works (переводится в том числе как «механизм, машина»), и ничего не говорилось о track-marks (можно перевести как «дорожные метки») — когда видна воспаленная вена, которая обычно тянется вверх вдоль руки и в которую наркоман делает себе уколы.

Я специально просил сотрудников тюрьмы не пользоваться жаргоном наркоманов. Когда какой-нибудь заключенный говорил о «машине», я замечал: «Должно быть, вы имеете в виду шприц с иглой». Вместо track-marks я использовал научный термин «флебит»; вместо shooting up (дословно — «выстрел вверх»; у наркоманов означает «уколоться») говорил «сделать инъекцию». Когда они сообщали, что они hooked by heroin, то есть «подцеплены героином», я поправлял: «Вы хотите сказать, что решили принимать героин регулярно». Я еще до этого подметил, что работающие с наркозависимыми склонны перенимать их язык, якобы для того, чтобы казаться свойскими, дружелюбными и не склонными к осуждению, дабы лучше «лечить» их. На самом деле так происходило из-за того, что многие из этих работников втайне восхищались образом жизни наркоманов, хотя у них не хватало духу самим пойти по этому пути. Оставалось разве что говорить как они: на большее они не осмеливались.