Психология войны в ХХ веке. Исторический опыт России

Россия в XX веке пережила несколько страшных войн. Самыми продолжительными и кровопролитными были две мировые войны. Но и «межвоенный» период оказался наполнен почти непрерывной чередой разного рода локальных войн и вооруженных конфликтов. Из них тяжелейшей для судеб страны явилась Гражданская война, выросшая из Первой мировой и двух революций.

Такое уже случалось в российской истории. Периоды междоусобиц, смут, крестьянских войн, кровавых революций — все это разновидности внутреннего противостояния, всегда вызывающего ослабление государства и приносящего страдания миллионам людей. ХХ век для России оказался особенно насыщенным не только конфронтацией с внешним миром, но и жесточайшей внутренней борьбой, подступавшей к грани гражданской войны или переходившей ее. И невольно приходит мысль о тесной связи внутренних противоборств и междоусобиц с милитаризацией сознания, вызванной пребыванием общества в состоянии или «на грани» войны.

Любая война ужасна, но психология гражданской войны — явление особенно страшное. Поиск врага извне перемещается внутрь страны, понятия «свой — чужой» теряют прежнюю определенность, и тогда «врагом» может оказаться каждый, причем критерии «чужеродности» постоянно меняются и расширяются. Всеобщая подозрительность и страх, на многие десятилетия закрепившиеся в советском обществе, — прямое следствие этого процесса. Сталинский террор 1930-х годов — закономерное продолжение революционного террора и террора 20-х. Пренебрежение к человеческой жизни прочно утвердилось в общественном сознании. Решение всех проблем «жесткими мерами» логично вписывалось в сложившийся за военное время особый менталитет, носителями которого выступали в первую очередь те, кто сам участвовал в боевых действиях и научился проливать кровь — свою и чужую, для кого ценность человеческой жизни с позиций приобретенного опыта выглядела довольно сомнительной. Даже задачи мирного восстановления решались прежними, «разрушительными» методами, действенными именно в силу своей разрушительности. Терминология тех лет — «вся страна — военный лагерь», «вражеское окружение» и т. п., отражавшая международную обстановку и положение в ней Советской России, отражала и психологию общества, которое никак не могло расстаться с недавно пережитыми войнами и продолжало оставаться в состоянии «взведенного курка», ощетинившимся на весь мир и на себя самое. Экономика, политика, даже культура были пропитаны «духом войны». Широко распространенные военно-спортивные мероприятия, популярные песни революционного и военного содержания — внешние, наиболее заметные его атрибуты.

Так было между двумя мировыми войнами. Такая ситуация при некоторых особенностях повторилась в целом и после Великой Отечественной, которая нанесла народу и стране тяжелые незаживающие раны. Поколение, вышедшее из войны, имело ярко выраженное сознание комбатантов. Это было поколение победителей, спасших свою страну от гибели, человечество — от угрозы фашистского порабощения, принесшее на алтарь Отечества огромные жертвы, а потому действительно имевшее полное право считать, что свою жизнь оно прожило не зря. Но именно поэтому оно абсолютизировало приобретенный на войне опыт, считая его мерилом ценностей и в гражданской жизни, распространяя его в мирных условиях. Утверждению милитаризированного сознания в советском обществе способствовали не только его прямые носители, выстрадавшие свои взгляды и убеждения на фронтах великой войны, но и последовавшие сразу за «горячей» войной раскол мира на блоки государств и их противостояние в «холодной войне». Пожалуй, только в начале 1970-х годов вместе с военно-политической «разрядкой» произошло и некоторое смягчение психологической напряженности в обществе. Хотя говорить об изживании комплекса «военного лагеря», окруженного врагами, и тогда не приходится: нараставшие в стране экономические трудности власть оправдывала необходимостью укрепления обороны, а народ по-прежнему был готов на материальные жертвы, «лишь бы не было войны».

Ситуация резко усугубилась в результате грубого политического просчета власти, ввязавшейся в девятилетнюю афганскую авантюру, завершившуюся фактическим поражением. Оказавшаяся «национальным позором» русско-японская война привела к революции 1905–1907 гг., смене абсолютизма на конституционно-монархический строй, весьма серьезно расшатала основы и устои общества. Неудачная для России Первая мировая также обернулась тяжким внутренним катаклизмом, из которого страна выходила на путях жесткой диктатуры и радикальной смены всех ценностей и общественных отношений. Ее ветераны оказались не только «потерянным», но и «расколотым» поколением, перемолотым жерновами Гражданской войны. Фронтовики победной для России Великой Отечественной не стали «потерянным поколением» подобно ветеранам Первой мировой, так и не сумевшим понять, ради чего они сражались. Но эта болезнь в значительной мере поразила их внуков, выполнявших «интернациональный долг».