ПсихоЛОХи. Вся правда о тех, кто нас лечит

Девочке не давалось изучение иностранного языка. Зная, что я учусь на психолога, она попросила меня… ее загипнотизировать и освоить язык под гипнозом.

Или это я предложила ей помощь в качестве гипнотизера, теперь уже не припомню. Много времени прошло. Но перспектива психологического эксперимента вдохновляла.

И мы с энтузиазмом взялись за дело.

Соседка (назовем ее Таня) оказалась на редкость гипнабельной и легко вошла в транс.

Через 5-7 минут проговаривания гипнотических фраз Таня глубоко заснула. При этом она осталась со мной «на связи», прекрасно слышала все внушения и отвечала на вопросы.

Я была ошеломлена.

Мой первый опыт ввода в глубокий гипноз другого человека дался неожиданно легко и быстро. Радовалась недолго: передо мной была рабочая задача.

Вооружившись учебником немецкого языка, знания которого были ограничены немецкими фразами из фильмов о Великой Отечественной войне, приступила к делу.

– Таня, как ты себя чувствуешь? – спросила соседку.

– Хорошо, – медленно и глуховато произнесла девочка.

– Ты сейчас в Германии, в Берлине. Едешь в автобусе. Тебе нужно передать кондуктору деньги за проезд. Обратись, пожалуйста, к стоящему рядом мужчине с просьбой передать деньги – немецкие марки. Говори по-немецки.

Сеанс прошел как по маслу. Под гипнозом Таня неплохо изъяснялась на немецком языке, возможно, освободившись от каких-то психологических блоков.

Я с грехом пополам коряво ей подыгрывала, пытаясь произносить уместные по сюжету немецкие фразы, которые вычитала в учебнике.

Кроме того, по ходу действия щедро внушала девочке, что с каждым днем ее знание немецкого усиливается и растет.

В конце занятия, как нас учили, для проверки степени погружения в гипнотическое состояние я дала соседке простое постгипнотическое внушение: «Через пять минут после пробуждения ты включишь телевизор».

Так же легко, как ввела в сон, я вывела Таню в состояние бодрствования.

Мы поболтали: как все прошло, самочувствие и т.д.

Соседка чувствовала себя хорошо, нам было весело.

Я с замиранием сердца ждала, включит ли девочка телевизор.

Не прошло и десяти минут, как Таня, смущаясь, заявила, что ей очень хочется посмотреть телевизор. Видно было, что это сильное желание ее саму удивляет, Таня чувствовала неловкость.

Но резво рванула к телевизору, включила его (тогда не было пультов управления, надо было нажать кнопку на самом телевизионном ящике) и прямо выдохнула от облегчения. Даже заулыбалась.

Не помню, в какой именно момент: тогда или позже во мне вдруг появилось смутное неприятное чувство. Что другой человек безвольно выполняет мое тупое внушение. Что на время гипнотического сеанса и даже позже он – пластилин в моих руках, марионетка, послушная игрушка.

Делай, что хочешь.

Причиняй любой вред и любую пользу.

Но чувство это после первого занятия было смутное, я его едва понимала, просто стало как-то нехорошо на душе.

Мы договорились о следующем занятии.

И оно состоялось.

Таня снова легко погрузилась в гипнотический сон, мы говорили на немецком. Точнее, говорила соседка, я поддакивала: «Я, я…»

Игнорируя свое смутное недовольство ситуацией, я вновь напоследок дала девочке проверочное бытовое постгипнотическое внушение: что через пять минут после пробуждения она споет песню «В лесу родилась елочка».

И когда точно в срок после пробуждения Таня, сильно смущаясь и осознавая нелепость своих действий, запела эту детскую песенку, у меня «сложились пазлы».

Я вдруг почувствовала омерзение к происходящему.

Не к девочке, не к себе, не к методу (наверняка, существуют ситуации, когда его применение уместно: например, некоторые коллеги под гипнозом внушали алкоголику отвращение к спиртному ).

К самому факту: от моего воздействия у человека напрочь исчезла личная воля, он беззащитен против внушения, воздействия, манипуляции. Мне удалось сломить его психологические защиты, открыть доступ к бессознательному, добраться до некоего пульта управления его психикой.

Я не знаю, что в таком случае чувствуют мои коллеги-психологи, кто практикует гипноз, не спрашивала.

Может быть, исследовательский интерес. Может, удовлетворение, что терапевтическая цель достигнута.

Допускаю, что не очень психологически здоровая личность может переживать некое упоение полным контролем над другим человеком, элементы всемогущества.

Я испытывала крайне неприятное, негативное, прямо омерзительное чувство.

Чувство протеста против такой неограниченной власти одного человека над здоровьем, психикой, жизнью другого. Я не хотела, чтобы кто-то был пластилином в моих руках, увидела что-то неестественное, нездоровое в такой власти.

И ситуация тогда показалась мне отвратительной.

Возможно, я интуитивно поняла, что существует опасность нанести непоправимый вред психике, здоровью доверившемуся тебе человеку, так глубоко погрузившемуся в гипноз… Ведь мы совершенно не представляем отдаленных последствий таких манипуляций. Только думаем, что понимаем происходящее. А психика до сих пор – черный ящик.

И какой именно процесс мы запускаем своим вторжением в нее в момент почти полного ослабления психологических защит, никто не знает.