Психонавигация

Жители джунглей, если в их домах есть второй этаж, предпочитают располагать кухни там, потому что готовят на открытом каменном очаге, и дым должен уходить через дыру в потолке. В задней стене, то есть той, которая обращена к джунглям, имелась дверь, за которой не было никакой лестницы, — она просто вела в пустоту. Дверь использовалась для вентиляции и освещения. Кроме того, из нее открывался лучший вид на джунгли. Через дверной проем я мог видеть зеленые покатые сопки, просторы тропического леса, стайки птиц и яркое лазурное небо, которое часто затягивали тучи, и мог слышать звуки тропического леса: крики попугаев, визг макак, стук дождя по листьям, гром и иногда по ночам отдаленный рык ягуара.

Вода поступала по бамбуковой трубе из источника на вершине близлежащей сопки. Она наливалась в каменный резервуар около общественных туалетов, которые, несомненно, были самыми современными в этой части страны. Построенные «Союзом Ради Прогресса» одновременно со школой, они состояли из четырех бетонных кабинок. В полу каждой была дыра. Внизу поток, берущий начало на вершине сопки, смывал нечистоты и нес их в реку к востоку от поселения. Хотя в кабинках не было дверей, они выходили на джунгли, что в какой-то степени давало возможность уединиться.

Мои попытки убедить крестьян создать учреждение для сбережения денег были, пожалуй, самым смешным из всего, что когда-либо происходило с жителями Эль-Милагро. Однако такова была моя работа, и я чувствовал, что обязан ее выполнять. Вопреки здравому смыслу я проводил вечера, разговаривая с людьми, когда они возвращались из джунглей. Мои выступления были бесконечным поводом для веселья.

Теофило был добросердечным человеком. Однажды утром после завтрака он взял меня за локоть и повел в сторону школы.

— Мы, жители джунглей, понимаем, что природа никогда не ошибается, — сказал он мне по пути, — мы научились этому у шуаров. Все, что мы делаем, приводит к какому-то результату. Возможно, не к тому результату, на который надеялись, но, тем не менее, к результату.

Мы вошли в школьную комнату и сели за один из деревянных столов.

— Твои разговоры о кооперативах приносят пользу. Благодаря им люди узнают много нового. Запомни мои слова: в Эль-Милагро никогда не будет сберегательного и кредитного кооператива. Но тебя это не касается. Ты не потерпел неудачу.

Я посмотрел на него. Я понимал, что он, должно быть, был крайне разочарован, когда вместо агронома появился я. Он жил в суровых условиях, но все же был добрым и отзывчивым. Где он научился такому отношению к жизни? Я почувствовал себя не в своей тарелке. Что я здесь делал? Как мог подумать, что у меня есть что-то, что я мог бы предложить этим людям?

Начали приходить дети. Я поблагодарил Теофило за совет, развернулся и спустился вниз по сопке к реке. Я услышал гул водопадов еще задолго до того, как к ним подошел.

Река около Эль-Милагро — стремительный поток ледяной воды, несущейся с Анд по очень узкому руслу. Ее невозможно ни переплыть, ни перейти. Единственным способом добраться до противоположного берега был канат, натянутый на высоте примерно восьмидесяти футов с одного берега на другой. Чтобы перебраться, необходимо сесть в крошечный ящик, обняв ногами металлический столб, который крепит это хлипкое сооружение к канату, и перетянуть себя руками по канату на другую сторону.

Я долго сидел на берегу, смотря на реку. И вспоминал о словах Теофило. Представляя себе, как вода начинает свой путь в две тысячи миль на западном побережье южно-американского континента и течет к могучей Амазонке, а затем к Атлантическому океану, я думал о его отношении к природе. Несмотря на то, что я всеми силами пытался принять его логику и поверить в то, что он сказал: «Природа не ошибается», — мне все еще было трудно не чувствовать себя неудачником.

Каждую неделю в Эль-Милагро приходили пачки газет из Куэнки. До конца дороги их вез автобус, а остаток пути они проделывали на лошади. В одном выпуске местной ежедневной газеты «Эль-Меркурио» рассказывалось о кровавой войне между жестоким индейским племенем аука и наемниками картеля международных нефтяных компаний в северной части джунглей, примерно в двух сотнях миль от нас. Автор статьи полагал, что аука тоже наняли отряд воинов-шуаров. Была даже напечатана пугающая фотография иссохшей человеческой головы. Подпись под ней гласила: «Бывший капрал морской пехоты, герой Вьетнама, убит и мумифицирован шаманом шуаров».

Теофило был в ярости.

— Это неслыханно! Чушь! Шуары никогда бы не совершили подобное! Это было бы для них святотатством!

Он сел за стол начал написать письмо редактору «Эль-Меркурио». Позднее в тот день, когда школа опустела, Теофило пригласил меня в свой дом. Мы сидели рядом с дверным проемом на втором этаже. Его гнев утих, но он явно не простил журналиста, написавшего статью.

— Шуары удивительные люди, мистер Хуан. Они понимают джунгли. Возможно, они и стали бы драться за землю с нефтяными компаниями. Но мумифицировать голову гринго? Нет! Это — религиозное таинство. То, о чем сообщает «Эль-Меркурио», просто немыслимо.