Психопомп

9.

Утром его будила Оля. Вставай, соня. Проснись, лежебока. Он не открывал глаз. Маричек, сказала она. Не притворяйся. Он молчал. Марик! – громко позвала она, положила руку ему на плечо и ощутила его холод. Тогда, схватив его за оба плеча, она принялась трясти его и звать, Маричек, ну, Марик, миленький, открой глаза. Марик! – крикнула она и, рыдая, опустилась на пол возле дивана, на котором неподвижно лежал он.

Finita la commedia[75]

Две недели спустя Лоллий, небритый, с мешками под глазами, сидел в ресторане литературного дома вместе с прозаиком Д., поэтом К. и недавно вернувшимся после длительной командировки во Вьетнам очеркистом Л. Все знали о случившемся и обращались к Лоллию с той мужественной сдержанностью, которая так украшает хорошую мужскую компанию. Говорить старались преимущественно о литературе и политике, и ни в коем случае не затрагивать тем семьи, детей и внуков, и тем более – скоропостижных кончин. Но как-то так получилось, что прозаик Д. не от большого ума брякнул, что его двоюродный братец, долларовый миллионер и жучина еще тот, едва не переселился в лучший мир, попав в страшенное ДТП. Водитель наповал, а он отделался двумя шишками. Что значит – родился в рубашке. Поэт под столом пребольно пихнул прозаика ногой, но было уже поздно. Лоллий встрепенулся. Повезло, промямлил он. Надо выпить за счастливое избавление. Давайте. Молча выпили. А вот мне, качая головой молвил Лоллий, и слезы выступили на его тоскующих глазах, не повезло. Был сын – и нет сына. Помянем. Помянули. Он был совершенно… совершенно изумительный. Марк, мой сын. Да, он работал похоронным агентом. Ну, и что? – с вызовом спросил он, оглядывая прозаика, поэта и очеркиста. Всем нужен похоронный агент. Все сказали, работа, как работа. Не всем же заниматься высшей математикой или литературой. Насчет литературы вставил очеркист, и Лоллий тотчас уставил на него уничтожающий взгляд. Литературой? – ядовито спросил он. Это у кого здесь литература? У тебя с твоими зарисовочками? Или у тебя, обратился он к Д., с твоими шхунами, буксирами и рефри… рефрижераторами? Лоллий, урезонил его поэт К., успокойся. Мы знаем о твоем горе и уважаем его. Нет! – воскликнул Лоллий. Не поняли вы. Марк мог и математиком, и литератором, и всем, чем угодно. Он был талантлив, я утверждаю! Он учился на филфаке… блестяще учился! И блестяще учился на историческом. У меня его зачетки. Сплошь «отлично». Ну, да. Потом его потянуло. И знаете, почему? За всех ответил прозаик Д., проглотивший обиду, но давший себе крепкое слово разобрать по косточкам последнее сочинение Лоллия. Откуда нам знать, если ты не посвящал. А теперь скажу! Теперь, печально промолвил Лоллий, что уж. Не вернешь Маркушу. Я вам открою – он был единственный человек во всем мире… да, я утверждаю, во всем мире! который мог общаться с покойниками. Он их понимал. Понимаете?! Его друзья переглянулись, и очеркист Л. высказался со всей осторожностью. Любопытно, молвил он. И что же они ему рассказывали? Все! – твердо отвечал Лоллий. Всю свою жизнь. И говорили, как они себя чувствуют… там… Он повел рукой. Ну, в общем там. Я даже думал сочинить что-нибудь… Человек, понимающий мертвых. А? Такой роман можно было забабахать. Вот и сочини, сказал прозаик Д. Я? – Лоллий покачал головой. Из кувшина вылилось все, что в нем было. Увы. Но я не знаю, проговорил он с тоской, как мне теперь жить. Такая во мне пустота. В мире все пусто, и все пусто во мне. Финита ла комедиа.

2019–2022 гг.