Психосфера (ЛП)

Гаррисон стоял неподвижно, как скала, словно примороженный к полу чем-то из того, что сказал Винсенти. Его ответ, когда он, наконец, заговорил, был произнесён ровным, твёрдым и холодным тоном:

— Как вас прикажете понимать — это колесо с подставой?

Винсенти был поражен.

— Что? Я ничего подобного не говорил! Конечно, это колесо без подставы. Я не имел в виду, что…

— Тогда на нём зеро можетвыпасть в третий раз?

— Ну, конечно, сэр, за исключением того, что это крайне маловероятно, и…

— Маловероятно или нет, — перебил Гаррисон в третий раз, — я хотел бы сделать ставку.

Наполовину извиняющееся пожатие плечами.

— Мы не можем принять её. И, сэр, — на этот раз голос Винсенти был почти заговорщический, заискивающий, — вам не кажется, что вы немного легкомысленны с вашими деньгами?

— Не с моими, — теперь Гаррисон широко улыбнулся. — С вашими, может быть, но не с моими. Я начал лишь с пятидесяти фунтов.

Всё это Джо Блэк наблюдал, находясь совсем близко, рукой подать. К тому же Винсенти внезапно побагровел от последнего замечания Гаррисона. В этот момент Джо осознал, что маленький сицилиец, независимо от очевидного исхода этого противостояния, страшно отомстит слепому в той или иной форме. Одного Винсенти никогда не был способен стерпеть — когда над ним смеялись, а сейчас он стал объектом насмешек. Конечно, в его собственных глазах. Возможно, в глазах половины регулярных клиентов клуба, которые в настоящее время собрались около стола в различных позах, выражающих эмоции от трепета до восторга. На самом деле их воображение поразила в основном полоса удачи Гаррисона, а вовсе не конфуз Винсенти, но сицилиец посчитал их улыбки, их тихое хихикание, сдавленный смех и возбуждённое перешёптывание оскорбительными.

— Подождите! — отрезал он. — Мне нужно это обсудить.

И колесо оставалось неподвижным целых пять минут, пока он не вернулся.

— Хорошо! — Гаррисон остался невозмутимым, улыбающимся, — по крайней мере, губами, потому что, разумеется, его глаза были невидимы.

А теперь Винсенти, казалось, желал, чтобы каждый мог услышать его.

— Мистер Гаррисон? Я — совладелец этого клуба. Фактически мне принадлежит четверть всех его активов. Тем не менее, я лично едва могу покрыть убытки сегодняшнего вечера. Ваш выигрыш, то есть. Но… я игрок. — И он сделал паузу, чтобы осклабиться улыбкой акулы, его зубы белели и сверкали в настоящем оскале смерти. — Поскольку вы тоже игрок — безусловно, самый необычный игрок, у меня есть предложение, которое может вас заинтересовать.

— Продолжайте.

Винсенти пожал плечами и продолжил:

— Я был уполномочен принять на себя полную ответственность в этом вопросе. Ответственность за нынешний, э-э, ущерб, скажем так, и за моё, э-э, предложение.

— А именно?

Тогда Винсенти достал свою чековую книжку, выписал чек на 64 тысячи 800 фунтов стерлингов, аккуратно сложил и осторожно положил его на стол на зеро.

— Возьмите мой чек, будьте любезны или — мы вращаем колесо. Но на таком условии: поскольку клуб не может выплатить такие деньги, в случае вашего выигрыша вы принимаете мою долю собственности в качестве оплаты.

Любой нормальный, трезвый человек в здравом уме на месте Гаррисона должен был отступить и забрать свой выигрыш. Всё было против него, а именно: невероятно низкая вероятность выпадения зеро и тот факт, что он может лишиться куда более реальных денег. И в то же время Винсенти выигрывал неизмеримо больше. Ведь несмотря на то, что все шансы были на его стороне, он всё ещё демонстрировал, что он действительно игрок — что он сам был готов рискнуть всем на этом вращении колеса и что Гаррисон противостоял человеку, равному по воодушевлению, смелости и решимости. Но ещё более важным на сегодняшний день для Карло Винсенти было то, что смех уже не раздавался среди клиентов, столпившихся у стола, не было хихиканья и перешёптывания. Вместо этого все, как один, с напряжённым возбуждением, затаив дыхание, ждали результата. Попросту говоря, это было теперь противостояние Винсенти и Гаррисона. Это стало очень личным делом.

Затем…

Джо Блэк вспомнил очень странную вещь, которая даже сейчас, шесть месяцев спустя, заставило его вздрогнуть в трепете почти сверхъестественной силы. Гаррисон выглядел… изменившимся. Его фигура под вечерним костюмом, казалось, каким-то образом увеличилась, набрала вес, массивность. Он стал — квадратнее. Лицо его тоже стало квадратным, и его улыбка полностью исчезла.

Никто другой, похоже, этого не заметил — может, за исключением слепой женщины, которая отступила от него немного, нервно прижимая ладонь ко рту, — но Джо Блэк был абсолютно уверен в том, что он видел. Это было, как если бы Гаррисон лишь на несколько секунд превратился в другого человека. Человека с другим голосом. Жестоким, высокомерным, властным, каким-то германским голосом:

— Я принимаю вашу ставку, мой маленький сицилийский друг. Пусть вращается колесо. Но, поскольку от этого очень многое зависит — в ваших глазах, по крайней мере, — пожалуйста, будьте так любезны, вращайте его сами.