Психософический трактат

(Необходимо оговориться, что «показывание» и «подражание» – не одно и то же, здесь различны точки обзора, а коммуникация только кажущаяся.)

5.3233 Фактически, высказывания [компиляции означающих] – лишь некая имитация мышления, а то, что я себя «понимаю», обеспечивается отнюдь не с помощью означающих [высказываний], а с помощью суждений [контакты моей схемы мира и моей схемы меня], но мои суждения – суть мои суждения [коммуникативная условность], и они неконвертируемы (во мне самом [значения моей схемы меня] в том числе). Так что, с одной стороны, содержательная коммуникация [континуум существования] оказывается невозможной, а с другой, на самом деле, я не имею никакой структуры моей лингвистической картины мира, кроме условностей, а определенность, которую я так отчаянно защищаю, – иллюзия.

Таким образом, контекстуальные анклавы (означаемые как «классификации», «тематики» и т. п.) – гигантская «афера», поскольку фактически они ровным счетом ничего не структурируют, но лишь создают иллюзию структуры, тогда как на самом деле моя лингвистическая картина мира – не структура, а иерархическая сеть

, основывающаяся на условностях, которые – суть условности.

Когда же моя лингвистическая картина мира в таком ее виде начинает опосредованно влиять на континуум моего существования [контакты моей схемы мира и моей схемы меня], которым она и определяется, то это приводит к таким нелепостям, не замечать которые можно лишь будучи умалишенным (впрочем, именно умалишенные как раз нелепостей и не замечают).

5.33 Означивание функционального аспекта значения лишает его [означаемое] функциональности.

5.331 Компиляции означающих моей лингвистической картины мира предписывают мне [означающее], как следует использовать [функция] предмет, однако, предмет – суть абстракция, что лишает меня адекватности собственным суждениям [контакты моей схемы мира и моей схемы меня].

5.3311 Прагматическая цель означивания [реестр свернутых функций] – обобщение значений [вещей] по признаку функции, т. е. отнесение «представительства» [означаемого] данного означающего в контекстуальный анклав, ответственный за определенную (в моей лингвистической картине мира) функцию.

Иначе: поскольку различные значения могут быть означены одним словом (или другим знаком, их заменяющим), а слово (или другой знак, его заменяющий) – реестр свернутых функций, в соответствии с которым я «привык» [значение моей схемы меня] эту вещь использовать, то очевидно, что, означая разные значения [вещи] одним словом (или другим знаком, его заменяющим), я «начинаю» «знать» об их функции.

5.3312 Однако, одна функция (или даже реестр функций) – это только один (несколько) возможный (возможных) вариант (вариантов), таким образом, означивание приводит к тому, что этот (эти) вариант (варианты) исключают возможность других, которые оказываются мною просто незамеченными (не актуализированными).

С другой стороны, означивание приводит к тому, что (поскольку одним словом (или другим знаком, его заменяющим) могут быть означены разные значения [вещи]) разные значения [вещи] сводятся к одной функции, что вряд ли правомерно.

Таким образом, с обеих точек зрения, означивание приводит к «обеднению» или «уплощению» континуума моего существования.

5.3313 Иначе: чем четче («жестче») я определяю функциональный аспект значения, приписываемый ему моей лингвистической картиной мира, тем менее «функциональной» оказывается это значение, не говоря уже о том, что определенная контекстом означающих [моя лингвистическая картина мира] функция может вообще не иметь никакого касательства к действительной «функциональности» означаемого.

(Например: если я полагаю, что «стол» – «это то, за чем можно сидеть и есть или писать», но никак иначе, то, соответственно, никак иначе я этот предмет использовать [функция] не могу.) С другой стороны, если я полагаю [высказывание], что какой-то функции отвечает только какое-то определенное значение [означаемое], то было бы странно ожидать от меня, что я буду использовать [функция] подобным образом какое-то другое значение [означаемое].

(Например: если я полагаю, что «есть и писать» можно только «за столом», то очевидно, что не имей я «стола», я не мог бы ни «есть», ни «писать».) Таким образом, спектр значений [вещей], которые потенциально могут использоваться по определенному предназначению [функции], значительно сужается.

5.332 Компиляции означающих моей лингвистической картины мира предписывают мне [означающее], как следует использовать [функция] предмет, однако, контакты моей схемы мира и моей схемы меня, зачастую, ошибочно толкуются высказываниями [компиляции означающих] моей лингвистической картины мира.

5.3321 Поскольку означающие [высказывания] толкуются в соответствии с требованиями иерархической сети моей лингвистической картины мира, то нельзя говорить лишь об «обеднении» или «уплощении» континуума моего существования.