Психософический трактат

Понятно также и то, что попытки использовать «этические категории» с тем, чтобы реализовать мою потребность [производное суждение] сообщить свой «микрокосм» другому [существу, способному воспринять мой знак как означающее], не только не ведут к удовлетворению этой моей потребности (что было бы возможно в случае контакта моей схемы мира и схемы себя другого [существа, способного воспринять мой знак как означающее], что невозможно), но создают дополнительную трудность, которая ошибочно кажется мне разрешимой, хотя на деле она просто «освобождает» меня от решения первой (попытки сообщить свой «микрокосм» другому [существу, способному воспринять мой знак как означающее]), «заслоняя» ее собственной неразрешимостью.

6.2222 «Этика», таким образом, – это попытка решить проблему моей замкнутости в себе [контакты моей схемы мира и моей схемы меня, моя лингвистическая картина мира], выражающуюся в невозможности содержательной и предметно-содержательной коммуникации, через создание таких мнимо-означающих, которые создают иллюзию моего «выхода» из этой замкнутости.

Поскольку же данная «проблема» подобным образом решена быть не может, а ответственность за ее решение я взял на себя (тем, что создал эту «проблему» и принялся ее решать средствами моей лингвистической картины мира), то невозможность содержательной коммуникации (продиктованная характером моих [значение] отношений с другими вещами [значениями], явленными мне Миром, а именно – комплементарность значений моей схемы мира и моей схемы меня), а также невозможность предметно-содержательной коммуникации оказываются тем действительным проблемным эпицентром, который поддерживает всю мою бессмысленную и бесполезную работу по решению «этических проблем», распространившуюся не только на мою лингвистическую картину мира [компиляции означающих], но и на мои суждения [контакты моей схемы мира и моей схемы меня].

6.2223 «Общественная мораль» – дело невозможное из-за невозможности предметно-содержательной коммуникации, а все мои высказывания [компиляции означающих], которые я полагаю «общественными», суть – мои высказывания [компиляции означающих]. И более того, само высказывание [компиляция означающих] «общественное высказывание» – суть, полная бессмыслица, поскольку оно может принадлежать только говорящему, однако, такого говорящего, как «общество», нет и быть не может, но говорят конкретные люди, высказывания [компиляции означающих] которых, ко всему прочему, не могут быть мною правильно истолкованы.

Однако, моя лингвистическая картина мира [компиляции означающих] скрывает невозможность предметно-содержательной коммуникации, поскольку разные люди пользуются одними и теми же словами (или знаками, их заменяющими), полагая при этом, что имеют в виду [означивают] таким образом одни и те же вещи [значения].

В действительности мое «моральное поведение» – суть суждения, образованные в процессе непосредственного опыта. До тех пор пока я способен толковать высказывания [компиляции означающих], адресованные мне, в соответствии с требованиями (условностями) иерархической сети моей лингвистической картины мира, я «принимаю» эти высказывания [компиляции означающих], не отдавая себе отчета в том, правда, что я «принял» не чужие, но собственные высказывания [компиляции означающих].

С другой стороны, мне можно навязать любые высказывания [компиляции означающих], сообразуясь (прагматично «манипулируя») с моими форпостами веры. В данном случае, подобные высказывания [компиляции означающих], вследствие моей веры им [форпосты веры], способны стать моим опытом [контакты моей схемы мира и моей схемы меня], инициированным моей лингвистической картиной мира, и формировать мои производные суждения [континуум содержательности], противоречащие исходным суждениям моей схемы мира и моей схемы меня. В этом случае неизбежно возникают противоречия континуума существования (между производными и исходными суждениями [контакты моей схемы мира и моей схемы меня]), которые оказываются уже не «общественной проблемой», которую, как предполагается, должна разрешить «общественная мораль», но моей собственной. (Здесь не место разъяснять иллюзорность «общественных проблем» и то, какие действительные «проблемы» для «общества» создает решение «его» «проблем».)

«Мораль», таким образом, решает проблемы «общества» за счет его членов, а потому просто не может быть «гуманной».

(Здесь стоит, впрочем, отметить, что поскольку «общество» – образование виртуальное, то решение «проблемы», предполагаемое «моралью», столь же виртуально. Проблемы же, возникающие вследствие описанных аберраций у конкретного человека, – действительны и насущны. Прагматика в очередной раз оказалась непрагматичной.)

6.223 Таким образом, посредством предметно-содержательной коммуникации я пытаюсь сообщить другому [существу, способному воспринять мой знак как означающее] свою «инаковость» («индивидуальность», «микрокосм»), не замечая того, что я не «микрокосм», но Мир, явленный мне мною.