Психосоматика. Психотерапевтический подход

С другой стороны, следует помнить, что больной, как и всякий человек, – существо социальное, а потому врач пытается победить болезнь, а больной борется со своим социальным окружением. Борьба больного с его социальным окружением врачу, как правило, не видна, а если и будет им замечена, то вряд ли может быть правильно истолкована. Больной, оказавшийся посредством болезни в уязвимой позиции, – это новость для его родственников и знакомых, они автоматически меняют свое к нему отношение (кто в предчувствии скорого реванша, кто в сострадательном умилении). В соответствии со своими внутренними психологическими особенностями и предпочтениями сам больной начинает в этой новой для себя среде ориентироваться, переориентироваться, менять, так сказать, диспозицию. Врачу нетрудно было бы это заметить, если бы он беседовал со своим больным не только с глазу на глаз или не только в присутствии его родственников, как это иногда бывает, а и так и эдак.

В целом, что для больного болезнь? Болезнь для него – вещь страшная, но отнюдь не более значимая, чем, например, дети, супруги, родители и проч., хотя иногда может казаться, что дело обстоит несколько иначе. Но как может оно обстоять иначе, если дети, супруги, родители или какие иные лица были важными для больного столько времени до болезни (а тем более после ее появления), а болезнь только сейчас появилась и, как рассчитывает больной, скоро уйдет? Даже в случае онкологического заболевания, о котором больной уведомлен, его социальные отношения, конституирующие не только его жизнь, но и его личность, никогда не теряют свою значимость, несмотря даже на все переоценки и перестановки в его внутреннем психологическом пространстве.

И здесь существенно следующее: уязвимость больного может стать его оружием, может оказаться его защитой, его «диагностическим средством» в отношении ближних, его поражением и бог еще знает чем. Именно это и определит роль болезни в его жизни, и именно в соответствии с этой ролью он и будет воспринимать выставленный ему диагноз, назначенное ему лечение, обещанные ему перспективы. Врач может удивляться реакциям больного на те или иные свои заявления, оценке результатов обследования или лечения, поскольку он опять же диагностирует и лечит болезнь, а больной – это существо социальное…

· В-четвертых, болезнь (или какие-то ее проявления, симптомы) всегда облечена в сознании больного в какие-то дополнительные характеристики морально-нравственного толка, что связано, с одной стороны, с культом страдания и смерти в массовом сознании, с другой – с чувствами стыда самого разного происхождения.

О медицинском юморе в народе ходят легенды, еще его называют «черным», что, наверное, врачей несколько удивляет. Врачу действительно смешны многие вещи, связанные с болезнями, больными и даже смертью. Однако в случае «нормального» человека, то есть не отягощенного медицинским образованием, дело обстоит прямо противоположным образом. Дни и ночи, проведенные студентом-медиком в «анатомичке» и «секционной», за операционным столом, на ночных дежурствах и проч., сделали свое дело: восприятие базовых мировоззренческих понятий – страдание, боль, кровь, смерть и т. п. – претерпело существенную трансформацию. Факт этот очевиден, психологические последствия его весьма существенны, однако замечают это, как правило, только пациенты, и это их ничуть не радует.

Врач часто выглядит в глазах больного циничным, часто черствым, кощунственным, невнимательным, что, конечно, за редчайшим исключением, великое заблуждение. Однако истина больного редко интересует, входить в положение врача он не научен, да, впрочем, наверное, никогда и не будет этому учиться. С другой стороны, в зависимости от того, каково отношение пациента к врачу, зависит и эффективность лечения, а потому, если врач действительно радеет за здоровье своего пациента, он должен быть максимально внимателен на этот счет, предупредителен и тактичен. Держа в голове собственное видение проблем жизни и смерти, ему придется говорить и поступать (по крайней мере, внешне) так, словно бы он не только не циничен, а, напротив, весьма и весьма обеспокоен по всем тем пунктам, о которых он уже давно и забыл беспокоиться.