Психотерапевт

Парк сверкает всем великолепием осенних красок. Я гуляю около часа, стараясь ни о чем не думать, потом сажусь на скамью и наблюдаю за жизнью вокруг. Кто-то проносится мимо, торопясь неизвестно куда, но в основном люди ходят не спеша, особенно мамы с малышами и пожилые пары, некоторые — под ручку. Я улыбаюсь, потом накатывает меланхолия. У нас с Лео когда-нибудь будут дети? Мы состаримся вместе? Странно же, что мы никогда не говорили о детях? А может, мы нарочно тянули, ждали, пока не устроимся в Лондоне?

— Элис!

Я поднимаю голову и вижу бегущую ко мне Еву.

— Ты что, до сих пор бегаешь? — спрашиваю я в притворном ужасе. — Я видела тебя утром в девять.

Она в ответ смеется, присаживается на скамейку, успокаивает дыхание.

— Нет, я бегала с подругой, потом ходила к ней на ланч. А теперь возвращаюсь к своему блогу. А ты как? Хорошо провела выходные? Лео говорил, ты уезжала.

— Да, ездила в свой Харлстон, зависала с друзьями. Не очень удобно получилось, что я в последний момент отказалась пойти к Мэри, но мне нужно было сменить обстановку.

— Не переживай, она понимает.

— И еще был неприятный разговор с Тамсин, так что хотелось держаться от нее подальше.

Ева морщит нос.

— Да, она мне говорила. Если что — она сожалеет, что так вышло.

— Я знаю. Она приходила сегодня утром, извинялась. Мило с ее стороны. И она пригласила меня на кофе в пятницу.

— О, отлично. Она говорила, что собирается. Не суди ее строго, Элис. Смерть Нины сильно по ней ударила.

— Должно быть, ужасно потерять лучшую подругу таким вот жутким образом, — отвечаю я, наблюдая, как такса обнюхивает кучу листьев.

— И еще тяжелее, наверное, ей было оттого, что, когда мы переехали сюда, то… Они не то чтобы поссорились, ничего такого, но, я думаю, Тамсин показалось, что ее оттерли в сторону.

— В смысле?

— Понимаешь, о том, что Тамсин с Ниной — закадычные подруги, по крайней мере были подругами, я узнала лишь после смерти Нины, когда Тамсин зашла поговорить со мной. Она была совершенно безутешна и хотела знать, не обидела ли она чем-нибудь Нину. Я спросила, что она имеет в виду, и она ответила, что раньше они с Ниной были лучшими подругами, всегда забегали друг к другу в гости, вместе ужинали по выходным. А потом, за несколько месяцев до смерти Нины, все вдруг изменилось. Тамсин шла мимо дома Нины, видела через окно, как мы с ней болтаем, и удивлялась, почему Нина не пригласила ее присоединиться. Я сказала ей, что в основном это были спонтанные посиделки за кофе — ну, знаешь, увидит Нина, как я возвращаюсь с пробежки, и крикнет: «Кофе будешь?» Правда, бывали еще и ужины. Мы несколько раз приходили к Нине и Оливеру. Бывали там еще Мэри с Тимом, но Тамсин с Коннором — ни разу. Так что я даже не догадывалась, что Нина с Тамсин — лучшие подруги. Я недавно спрашивала Мэри об этом. Не знает ли она, что между ними случилось. Говорит, не знает. Нина и на йогу перестала ходить, Тамсин решила, тоже из-за нее. — Ева замолкает. — Нина мне очень нравилась, но потом мне стало неприятно, что она, возможно, была… ну, какой-то злой.

Я медленно киваю:

— А многие знали, что у Нины был роман?

— Кто тебе сказал? — Ее голос прозвучал резче обычного или мне показалось?

— Лорна.

Ева мотает головой:

— Нет, мы узнали уже потом. — Она поворачивается ко мне. — Так что сама понимаешь, почему мы поверили, что Оливер мог ее убить.

«Вот так взяли и поверили, — хочется мне спросить, — без малейшего сомнения?»

— Но почему убийцей не мог быть мужчина, с которым она встречалась? — спрашиваю я.

Ева наклоняется завязать шнурок.

— Я уверена, что полиция проверила его, — произносит она, выпрямляясь. — И если уж они не думают, что есть еще подозреваемые… кто мы такие, чтобы сомневаться?

«Друзья Оливера, — хочется мне сказать. — Вы были его друзьями».

— Ты говорила, Тамсин с Ниной были лучшими подругами. Тамсин знала о ее романе?

— Нет, тогда не знала. Нина ей не рассказывала.

— Помню, на той неделе Тамсин за ланчем говорила, что Нина ей очень помогла. Она ходила к ней как к специалисту?

— Нет, Нине нельзя было становиться ее психотерапевтом, поскольку они дружили. Тамсин страдает депрессией (думаю, она не рассердится, что я тебе сказала), и, наверное, Нина советовала ей натуральные средства, поскольку Тамсин не хотела принимать антидепрессанты. И потому ей было вдвойне тяжело, когда Нина отдалилась. Тамсин чувствовала себя во всех смыслах брошенной.

— Нина работала из дома?

— Нет, у нее был кабинет в двадцати минутах отсюда.

— А Коннор, какой он?

— Коннор — это Коннор. Он, в общем, нормальный, когда его поближе узнаешь. Но иногда может быть нетактичным, особенно с Тамсин.

Не хочу расспрашивать, хотя мне любопытно. К счастью, Ева, глотнув воды из бутылки, продолжает безо всяких просьб с моей стороны: