Психотерапия

Исторический сдвиг в мировом сознании в сторону мужского компенсируется в первую очередь хтонической женственностью бессознательного. Действительно, некоторые дохристианские религии дифференцировали мужской принцип в форме диады «Отец — Сын», что должно было иметь крайне важное значение для христианства. Если бы бессознательное было просто дополнительным, это сдвиг сознания сопровождался бы акцентированием на Матери и Дочери. <…> Но, как показывает алхимия, бессознательное выбрало скорее тип «Кибела — Аттис» в форме prima materia и filius macrocosmi[35]. <…> Это показывает, что бессознательное совершает акт не просто противоположный сознанию, но изменяет его в манере оппонента или партнёра. <…> Так высшее, духовное, мужское вошло в низкое, земное, женское; и, соответственно, Мать, которая противостояла миру Отца, приспособила себя к мужскому принципу и <…> произвела Сына — не антитезу Христа, но его хтонического двойника, не божественного человека, а мифическое существо, единосущее с природой Праматери. <…>

Этот ответ Матери-мира показывает, что пропасть между ней и Отцом-миром не является непреодолимой, поскольку бессознательное содержит зёрна обоих.[36] Сущность сознания состоит в способности к различению; оно должно, если будет осознавать вещи, разделять противоположности, и оно делает это contra naturam. В природе противоположности сходятся <…>, и то же самое наличествует в бессознательном и, в частности, в архетипе единства, Cамости. Здесь, как в божестве, противоположности снимаются.

Алхимия то и дело обеспечивает базис для проекции архетипов, которые не могут быть органично сделаны частью христианского процесса.[37]

Нечто, что возникает как фундаментальная особенность алхимического символизма, — это повышенное значение женского принципа, и эта особенность также присуща большому количеству нуминозных опытов индивидов в современной западной культуре. Юнг, как мы знаем, был воодушевлён выпущенным Папой Пием XII «Declaratio Assumption Maruae» («Догмат о Взятии Пресвятой Девы Марии в небесную славу»), который он назвал наиболее важным событием в духовной истории нашего времени. Большинство людей не могут этого увидеть, несмотря на тот факт, что конфликт по поводу целибата священников, движения феминизма и природы женщины и феминного вышли на повестку дня. Они не способны увидеть, что был активирован архетип богини. Они переходят к обсуждению юридических, социологических и политических вопросов и к некому подобию без восприятия действующего нуминозного. В снах, напротив, нуминозное часто становится достаточно явно различимым как признаки надвигающейся бури под рябью на поверхности.

Женщина-протестантка, прочитавшая статью в газете о Declaratio solemnis [Торжественном Объявлении] Папы, но не придавшая этому значения, увидела следующий сон. Она прогуливается по мосту в Цюрихе в направлении общественной площади, где она видит большую толпу народа. Кто-то объясняет ей, что здесь скоро произойдёт Вознесение Девы Марии. Она видит деревянную платформу с поразительно красивой обнажённой чёрной женщиной, стоящей на ней. Чёрная женщина поднимает свои руки и медленно возносится к небесам.

Что в этом сне кажется не каноничным, так это обнажённость. Таким образом бессознательное подчёркивает то, на что Declaratio только намекало, — важность тела. Образ не противоречит новой догме, но развивает её следствия дальше.

Женщина-католик, также не придавшая важности Declaratio, во сне видела женщин-священников, которые не разрешены в Церкви. В этом случае также бессознательное до мелочей продумало дальнейшие следствия Declaratio. Согласно Declaratio Дева Мария входит в небесный брачный чертог. Это указывает на дальнейшее развитие, святую свадьбу в загробной жизни.

Сегодня мы сталкиваемся с практически, или даже полностью, неразрешимой проблемой, касающейся вопроса о том, как относиться к злу. В большинстве нехристианских религий (за исключением буддизма) боги (или высшие силы) настолько же деструктивны, как и добры. Греко-римский мир и поздний иудаизм (в полных мудрости книгах Старого Завета) односторонне укрепляют тенденцию рассматривать Бога как summum bonum [высшее благо] и исключать зло из его сферы. Кульминация наступает в схоластическом учении о том, что зло не существует само по себе, но представляет собой только privati boni, недостаток или отсутствие добра. Такая разновидность психологической односторонности просто взывает к компенсаторной обратной тяге. Христос предвидел это, когда указывал на приход Антихриста. Как описывает Юнг, преимущественно в своих работах «Айон» и «Ответ Иову», начиная примерно с 1000 года, в период, соответствующий второй рыбе эры Рыб,[38] это движение в противоположном направлении постепенно прогрессировало, подрывая христианское учение шаг за шагом. В наши дни, как он говорит на эту тему в своей последней работе (в главе «Поздние мысли» своих воспоминаний):