Психотерапия на практике

Любовь - это больше, чем эмоциональное состояние. Любовь интенциональный акт. То, что в ней интендируется, - это самость другого человека. Эта самость - сущность этого другого человека - независима, как всякая самость, от существования; сущность не зависит от существования и, следовательно, стоит выше последней. Так, и только так, следует понимать, что любовь может пережить смерть любимого человека; только сейчас нам становится понятным, что любовь может быть сильнее смерти. Существование любимого человека уничтожается смертью, но его самость не может быть прервана его смертью. Его единственная в своем роде сущность является подобно всем подлинным сущностям - вневременной и, следовательно, непреходящей. "Идея" человека - та, которую видит любящий его, принадлежит царству надвременного. Но не следует думать, что подобные размышления, которые вынуждены обращаться к схоластическим или платоническим идеям, слишком далеки от того способа простого переживания, познавательное достоинство которого признаем и мы. В подтверждение этого приведу рассказ бывшего узника концентрационного лагеря о своих переживаниях: "Нам всем в лагере - моим товарищам и мне - было ясно: в этом мире нет счастья, которое когда-либо в будущем могло бы искупить то, что нам пришлось испытать во время нашего заключения. Если бы мы задавали себе вопрос, что является для нас большим несчастьем: умереть или продолжать жить, то мы бы выбрали одно: лечь на колючую проволоку, т. е. покончить жизнь самоубийством. Если люди этого не делали, то только из-за глубокого чувства некоего долга. Что касается меня, то я был обязан остаться в живых ради моей матери. Мы любили друг друга больше всего на свете. Таким образом, моя жизнь имела смысл - несмотря ни на что. Но мне приходилось ежедневно и ежечасно принимать в расчет возможность моей смерти. И поэтому даже моя смерть должна была иметь какой-то смысл - а также и все страдания, которые мне еще предстояли. Тогда я заключил договор с Небом: если мне суждено умереть, то моя смерть должна подарить матери жизнь; за то, что я должен буду выстрадать еще до моей смерти, пусть за это ей будет уготована легкая смерть. Лишь с этой позиции принесения жертвы моя жизнь, полная страданий, казалась мне выносимой. Я мог жить той жизнью только в том случае, если она имела какой-то смысл". Рассказчик особо подчеркнул, что он всегда, насколько ему позволяли время и обстановка лагерной жизни, внутренне обращался к духовному образу столь горячо любимого им человека. Таким образом, мы можем сказать: в то время как в его конкретной жизненной ситуации было невозможно реализовать творческие ценности, он по-настоящему познал внутреннее обогащение и полноту существования, исполненного преданной любви, жизни, которая реализует ценности переживания в чувствах любящего. Заслуживающим внимания кажется мне и продолжение этого рассказа: "Но я не знал, жива ли еще моя мама. За все время жизни в лагере мы не получали никаких сообщений друг о друге. Но я поймал себя на том, что во время моих разговоров с матерью, которые я вел постоянно, мне совершенно не мешало то, что я даже не знал, жива ли еще вообще моя мать!". Этот человек не знал в каждый момент своей жизни, существует ли еще физически любимый им человек, и, несмотря на это, постоянно разговаривал с ней, не задавая себе вопроса о ее "существовании". Следовательно, любовь в такой степени принимает сущность другого человека такой, какая она есть, что его существование не подвергается больше сомнению. Другими словами: истинно любящего в такой мере наполняет сущность другого человека, что его реальное существование отступает на задний план.