Псионик

По узкой дорожке, которая вела от двух кривых ступенек к такому же кривому забору, бежала девчонка. Моя ровесница. Жильё отделяли друг от друга невысокие ограждения из досок, поэтому девчонку я видел очень хорошо.

Один гольф у нее гармошкой спустился ниже положенного, второй — наоборот, зацепился за острую коленку. Кожа между краем школьной юбки и гольфами покрылась пупырышками. На улице прохладно. Сыро и мерзко. А она до сих пор носит эти чертовы гольфы.

Ее школьная форма выглядела немного помятой. Две косы без бантов были собраны резиночками на самых кончиках. Но даже в таком виде она — красивая.

Настя вообще с раннего детства была красивой. Прикол такой, наверное. Родиться в заводских трущобах, имея внешность настоящей дворянки.

— Ух, блин…думала не успею. — Настя закинула школьную сумку на плечо, одернула форменную школьную кофту, потом присела, подтянула гольф. — Смотрю, время уже почти восемь. Идем?

Я остановил девчонку, положив руку ей на плечо. А затем осторожно пальцами дотронулся до скулы. Там отчетливо была видна свежая ссадина, которую безуспешно пытались замазать тональником.

— Отец?

Подруга посмотрела на меня исподлобья, а потом отодвинула мою руку в сторону.

— Боря…мы уже беседовали на эту тему. Он — пьющий, несчастный человек. Который иногда просто не в состоянии себя контролировать. Идём, говорю.

Настя двинулась вперед. Несколько секунд смотрел ей вслед, а потом бросился догонять.

— Когда-нибудь наступит момент, я смогу тебя защитить. — Сказал это с ненавистью, глядя ровно перед собой, вперед.

На нее не смотрел. Боялся, еще раз увижу чертову ссадину и не выдержу. Развернусь, побегу в соседний дом, чтоб убить того козла, который юридически считается ее отцом.

— Ты знаешь, тебе нельзя… — Девчонка покосилась на меня. — Если хоть кто-то узнает…тебя просто…утилизируют… Так что давай оставим все эти разговоры о мести и поболтаем о приятном…Ну, что? Ты написал сообщение Лере? Написал? А?

Настя засмеялась и толкнула меня плечом.

— Перестань. — Я отмахнулся. — Ты же знаешь, это — невозможно. У Леры — богатые родители, крутой особняк в престижном районе. Ее отец — юрист при городской администрации. У них денег, что фантиков. Как и у всех, кто учится с нами в классе…

— Это, да…но зато ты — настоящий красавчик!

Настя снова засмеялась, а потом попыталась ущипнуть меня за руку. Черта-с-два!

Я успел поймать девчачью ладонь, сжал ее пальцами, при этом продолжая идти вперед.

До остановки школьного автобуса осталось — совсем ничего. Завернем за угол и все. На месте.

— Почему ты не хочешь Леру позвать на свидание? — Спросила Настя. Иногда она бывает слишком настойчива. Даже назойлива.

Теперь мы шли нога в ногу и держались за руки. С детства осталась эта привычка. Когда девчонка была младше, если мы гуляли по улице или бежали в магазин, я всегда держал ее ладонь в своей. Мы воображали, будто она — моя сестра. А я — ее брат. Хотя в Настиной семье есть еще младшие дети. В моей семье нет никого. Кроме меня и матери.

— Перестань, говорю. Лера слишком хороша для такого, как я. Ты же сама все понимаешь. Ну, какое свидание? О чем ты? Она сразу пошлет меня на хрен. А потом еще прибежит ее папочка-адвокат и упечёт наглеца из рабочего квартала в колонию для малолеток. За грязные домогательства. Черт…как же плохо, что нам приходится ходить в эту школу…

— Ну, просто в нашем районе больше нет такого количества способных детей, чтоб для них открыли самостоятельное учебное заведение. Хотя бы «началку» пока не трогают. — Настя пожала плечами. — Ты же не думаешь, будто ради нас двоих замутили бы целую школу? Скажи спасибо, что муниципалитет выделил автобус и мы ездим в соседний район. А то бы так и росли придурками.

— За что спасибо, Насть? — Я остановился и повернулся к подруге лицом. — За то, что нам каждый день приходится переживать унижения? Два долбанных года каждый долбаный день. С того момента, как после шестого класса перешли в эту элитную клоаку.

— Не выражайся, Борька! — Девчонка с наигранным возмущением шлепнула меня легонько пальцами свободной руки по губам. — Тебе не идет. И вообще…хватит! Хватить говорить об этом. Нам все равно надо отучиться еще один год, чтоб поступить в колледж.

— Угу. Или устроится на завод…Научимся превращать отходы в дерьмо, из которого сделают новое дерьмо. А потом мы на этом дерьме будем спать, есть, одевать его на себя.

Я выпустил Настину ладонь, сунул руки в карманы и снова пошел к повороту, за которым находилась остановка школьного автобуса.

— Рубцов! Какой же ты… — Настя топнула ногой, сжала кулачки, потрясла ими в воздухе. — Душнила!

Она выкрикнула последнее слово мне в спину, а потом бросилась следом. Догнала и с силой ударила в плечо. Хотя, какая уж там сила. Смех один.

— А вот я обязательно приглашу Никиту на этот осенний праздник…ну, когда тыквы ставят на улицы…все время забываю.

— Ты имеешь в виду, самый тупой день в году, когда всякие придурки пялят на себя костюмы, изображая тех, кем они на самом деле и являются — придурков? Хэллоуин это, Настя. Никак не можешь запомнить.