— Ежели вы требуете моего личного убеждения, — сказал князь Андрей, — то я вам скажу, что, по моему мнению, мародерство всегда есть важный проступок, а в земле союзников нет за него достаточно строгого наказания. Но главное, вы поймите, что я ничего не могу сделать, мое дело доложить главнокомандующему что̀ я нашел. Не могу же я для вас лгать. — И улыбнувшись этой странной мысли, он поклонился офицеру и пошел назад. Возвращаясь к себе, он увидел идущих по коридору генерала Штрауха и члена гофкригсрата. На встречу им шли Несвицкий и Жерков.
Стр. 154, строка 6.
Стр. 154, строка 7.
Стр. 154, строка 13.
Стр. 154, строка 30.
Вслед за Несвицким в комнату вошел князь Андрей, и не обращая внимания на его хохот, подошел к своему столу и сбросил с него на пол лежавшую фуражку Жеркова.
— Нет, что за рожа! — сквозь смех говорил Несвицкий. — Это чудесно! Только немного тут зашибся… ха, ха, ха!…
— Ничего смешного нет, — сказал князь Андрей.
— Как не смешно? Одна рожа чего сто̀ит…
— Ничего смешного. Я не большой друг австрийцев, но есть приличия, которых может не знать этот
— Полно, он сейчас войдет, — испуганно перебил Несвицкий.
— Мне всё равно. Как это хорошо нас выказывает перед союзниками, как тут много такта!.. Офицер этот, который украл корову для роты, право не хуже твоего Жеркова. Тот по крайней мере нуждался в этой корове.
— Да как ты хочешь, братец, это всё очень жалко, а всё-таки смешно. Ежели бы ты…
— Ничего смешного.
Стр. 154, строка 33.
Стр. 154, строка 39.
Стр. 155, строка 6.
Стр. 155, строка 14.
Стр. 155, строки 7–18.
Стр. 155, строка 19.
Стр. 155, строки 20–21.
Стр. 155, строка 21.
— Приходи же обедать! крикнул Несвицкий. Князь Андрей пристально посмотрел на корнета, и когда он скрылся, сел за стол.
— Я тебе давно хотел сказать, — обратился он к Несвицкому, который с улыбкой в глазах смотрел теперь на князя Андрея. Казалось, для него всякое развлечение было приятно, и он теперь не без удовольствия слушал звук голоса и речь князя Андрея.
— Я тебе давно хотел сказать — твоя страсть со всеми быть фамильярным, и кормить и поить без разбора всех на свете. Всё это прекрасно, и хоть я с тобой живу, для меня это не стеснительно, потому что я этим господам умею дать почувствовать их место. И я говорю не для себя, а для тебя. Со мною ты можешь шутить. Мы понимаем друг друга и знаем границы шутки, а с этими Жерковыми нельзя быть фамильярным. Его цель только в том, чтобы как-нибудь выскочить, получить крестик, да чтобы ты его даром кормил и поил; дальше он ничего не видит и готов тебя забавлять чем угодно, не соображая значения своих шуток, а тебе этого нельзя.
— Ну, что ж, он добрый малый, — заступаясь сказал Несвицкий, — добрый малый.
— Этих Жерковых можно после обеда подпоить и заставить представлять комедии, это я понимаю, но не дальше.
— Ну, полно брат, ну, неловко… Да что же, ну, не буду, да только замолчи! — закричал смеясь Несвицкий, и вскочив с дивана, обнял и поцеловал князя Андрея. Князь Андрей улыбнулся как учитель ласкающемуся школьнику.
— У меня внутренность переворачивается, когда эти Жерковы лезут к тебе в интимность. Ему хочется подняться и отчиститься в сближении с тобой, и он не отчистится, а только тебя запачкает.
Стр. 155, строка 22.
Ч. II, гл. IV.
Стр. 155, строка 33.
Стр. 155, строка 34.
Стр. 156, строка 3.
Стр. 156, строка 18.
Стр. 156, строки 19–20.