ПСС, Том 1

Все сады в росе, но теплы гнезда -

Сладок птичий лепет, полусон.

Возноси хвалы -уходят звезды,

За горами заалел Гермон.

А потом, счастливый, босоногий,

С чашкой сядь под ивовый плетень:

Мир идущим пыльною дорогой!

Славьте, братья, новый Божий день!

Дамаск, 1907

* * *

«Тут покоится хан, покоривший несметные страны,

Тут стояла мечеть над гробницей вождя:

Учь толак бош ослун! Эти камни, бурьяны

Пахнут мускусом после дождя».

И сидел я один на крутом и пустом косогоре.

Горы хмурились в грудах синеющих туч.

Вольный ветер с зеленого дальнего моря

Был блаженно пахуч.

1907

ТЕЗЕЙ

Тезей уснул в венке из мирт и лавра.

Зыбь клонит мачту в черных парусах.

Зеленым золотом горит звезда Кентавра

На южных небесах.

Забыв о ней, гребцы склоняют вежды,

Поют в дремоте сладкой... О Тезей!

Вновь пропитал Кентавр ткань праздничной одежды

Палящим ядом змей.

Мы в радости доверчивы, как дети.

Нас тешит мирт, пьянит победный лавр.

Один Эгей не спал над морем в звездном свете.

Когда всходил Кентавр.

1907

ПУСТОШЬ

Мир вам, в земле почившие! -За садом

Погост рабов, погост дворовых наших:

Две десятины пустоши, волнистой

От бугорков могильных. Ни креста,

Ни деревца. Местами уцелели

Лишь каменные плиты, да и то

Изъеденные временем, как оспой...

Теперь их скоро выберут -и будут

Выпахивать то пористые кости,

То суздальские черные иконки...

Мир вам, давно забытые! - Кто знает

Их имена простые? Жили -в страхе,

В безвестности -почили. Иногда

В селе ковали цепи, засекали,

На поселенье гнали. Но стихал

Однообразный бабий плач -и снова

Шли дни труда, покорности и страха...

Теперь от этой жизни уцелели

Лишь каменные плиты. А пройдет

Железный плуг -и пустошь всколосится

Густою рожью. Кости удобряют...

Мир вам, неотомщенные! -Свидетель

Великого и подлого, бессильный

Свидетель зверств, расстрелов, пыток, казней,

Я, чье чело отмечено навеки

Клеймом раба, невольника, холопа,

Я говорю почившим: «Спите, спите!

Не вы одни страдали: внуки ваших

Владык и повелителей испили

Не меньше вас из горькой чаши рабства!»

1907

КАИН

Баальбек воздвиг в безумии Каин.

Сирийск. преда ни я

Род приходит, уходит,

А земля пребывает вовек ...

Нет, он строит, возводит

Храм бессмертных племен -Баальбек.

Он -убийца, проклятый,

Но из рая он дерзко шагнул.

Страхом Смерти объятый,

Все же первый в лицо ей взглянул.

Жадно ищущий Бога,

Первый бросил проклятье ему.

И, достигнув порога,

Пал, сраженный, увидевши -тьму.

Но и в тьме он восславит

Только Знание, Разум и Свет -

Башню Солнца поставит,

Вдавит в землю незыблемый след.

И глаза великана

Красной кровью свирепо горят,

И долины Ливана

Под великою ношей гудят.

Синекудрый, весь бурый,

Из пустыни и зноя литой,

Опоясан он шкурой,

Шкурой льва, золотой и густой.

Он спешит, он швыряет,

Он скалу на скалу громоздит.

Он дрожит, умирает ...

Но творцу отомстит, отомстит!

1906-1907

ПУГАЛО

На задворках, за ригами

Богатых мужиков,

Стоит оно, родимое,

Одиннадцать веков.

Под шапкою лохматою -

Дубинка-голова.

Крестом по ветру треплются

Пустые рукава.

Старновкой - чистым золотом!

Набит его чекмень,

На зависть на великую

Соседних деревень ...

Он, огород-то, выпахан,

Уж есть и лебеда.

И глинка означается, -

Да это не беда!

Не много дел и пугалу...

Да разве огород

Такое уж сокровище? -

Пугался бы народ!

1906-1907

НАСЛЕДСТВО

В угольной -солнце, запах кипариса ...

В ней круглый год не выставляли рам.

Покой любила тетушка Лариса,

Тепло, уют". И тихо было там.

Пол мягко устлан - коврики, попоны".

Все старомодно - кресла, туалет,

Комод, кровать". В углу на юг - иконы,

И сколько их в божничке - счету нет!

Но, тетушка, о чем вы им молились,

Когда шептали в требник и псалтырь

Да свечи жгли? Зачем не удалились

Вы заживо в могилу - в монастырь?

Приемышу с молоденькой женою

Дала приют... «Скучненько нам втроем,

Да что же делать-с! Давит тишиною

Вас домик мой? Так не живите в нем!»

И молодые сели, укатили ...

А тетушка скончалась в тишине

Лишь прошлый год... Вот филин и в могиле,

Я Крезом стал... Да что-то скучно мне!

Дом развалился, темен, гнил и жалок,

Варок раскрыт, в саду -мужицкий скот,

Двор в лопухах ... И сколько бойких галок

Сидит у труб! .. Но вот и «старый» ход.

По-прежнему дверь в залу туалетом

Заставлена в угольной. На столах

Алеет пыль. Вечерним низким светом

Из окон солнце блещет в зеркалах.

А в образничке -суздальские лики

Угодников. Уж сняли за долги

Оклады с них. Они угрюмы, дики

И смотрят друг на друга как враги.

Бог с ними! С паутиною, пенькою

Я вырываю раму. Из щелей

Бегут двухвостки. Садом и рекою

В окно пахнуло ... Так-то веселей!

Сад вечереет. Слаще и свежее

Запахло в нем. Прозрачный месяц встал.

В угольной ночью жутко ... Да Кощеи

Мне нипочем: я тетушку видал!

1906—1907

НЯНЯ

В старой темной девичьей,

На пустом ларе,

Села, согревается ...

Лунно на дворе,

Иней синим бисером

На окне блестит,

Над столом висячая

Лампочка коптит ...

Что-то вспоминается?

Отчего в глазах

Столько скорби, кротости? ..

Лапти н а ногах,

Голова закутана

Шалью набивной,

Полушубок старенький ...

«Здравствуй, друг родной!

Что ж ты не сказалася?»

Поднялась, трясет

Головою дряхлою

И к руке идет,

Кланяется низенько ...