ПСС. Том 13. Война и мир. Черновые редакции и варианты. Часть первая

Он так больно страдал два года тому назад, узнав о оскорблении, нанесенном ему женой, что теперь он спасал себя от возможности подобного оскорбления, во первых тем, что он не был ей мужем, во вторых тем, что он бессознательно отвертывался от всего того, что могла ему дать мысль о подобном оскорблении, и был твердо уверен, что жена его сделалась bas bleu[3288] и потому не может увлекаться еще другим.

Борис Друбецкой, уже весьма успевший на службе и бывший в Эрфурте после возвращения оттуда двора, был домашним человеком в доме Безуховых. Hélène называла его mon page[3289] и обращалась с ним, как с ребенком. Улыбка ее в отношении его была та же, как и ко всем, но иногда она не улыбаясь смотрела на него. Иногда в редкие минуты Pierr’y приходила мысль, что эта покровительственная дружба к мнимому ребенку, которому было двадцать три года, имела что то неестественное, но потом он упрекал себя в этом недоверии. И притом так естественно и смело Hélène обращалась с своим пажем. Самое обращение Бориса в первую минуту неприятно поразило Pierr’a. Борис, со времени своего приезда в Петербург и интимности в его доме, обращался с особенной достойной и грустной почтительностью с Ріеrr’ом. «Этот оттенок почтительности относится вероятно к моему новому положению», подумал Pierre и старался не обращать на него внимания, но странно, присутствие Бориса в гостиной жены (а он был почти постоянно) физически действовало на Pierr’a. Оно сковывало все его члены, уничтожило бессознательность и свободу движений.

«Такая странная антипатия», подумал Pierre и реже стал бывать дома.

В глазах света Pierre был большой барин, муж знаменитой жены, добрый малый, умный чудак, хотя и ничего не делающий, но никому не вредящий. В душе же Pierr’a происходила за всё это время сложная и трудная работа внутреннего развития, открывшая ему многое, приведшая его ко многим духовным радостям и сомнениям.[3290]

Осенью этого года он ездил в Москву для свидания с великим мастером ордена Иосиф Алексеев[ичем] Поздеевым, пользовавшимся благоговейным уважением масонов и называвшимся не иначе, как благодетелем.

Свидание с благодетелем, во время которого Pierre был убежден соединиться с своей женой, имело большое влияние на Pierr’a и открыло ему многие новые стороны масонства.[3291] С этого посещения Pierre за правило поставил себе регулярно писать свой дневник, и вот что он писал в нем:

«Москва 17 ноября. Сейчас только приехал от благодетеля и спешу записать всё, что я испытал при этом. Зная Иосифа Алексеевича по письмам и речам, читанным у нас, по великому, занимаемому им у нас, званию и всеобщему благоговению к нему, я ехал, готовясь увидать величественного старца, образца добродетели, и то, что я увидал, было выше того, что я ожидал. Иосиф Алексеевич, невысокий, худой, но с чрезвычайно широкой костью старец, с сморщенным, бурым лицом и большими, седыми бровями, из-под которых глядят огненные глаза. Он живет бедно и грязно. Страдает несколько лет мучительною болезнью пузыря, и никто, никогда не слыхал от него стона или слова ропота.

[Далее со слов: С утра и до поздней ночи, за исключением часов, когда он кушает…, кончая: И он ответил мне наклонением головы. — близко к печатному тексту. T. II, ч. 3, гл. IX и X.]

«И многое я прочел в этой книге. И всё, что я прочел, было определением цели ордена. Из этих мыслей, представившихся мне во сне, я и составил следующую речь, которую имею прочесть в ложе.

26 декабря. Я почти месяц не заглядывал в эту тетрадь и в свою душу. Я предался вполне суете и всем порокам своим, которые я льстил себя уничтожить. Вчера я постигнул, к какой пучине зла вела меня эта беспечность, ужаснулся и решился опомниться.